За чертой восходящего солнца. Берега в красно-белом цвете - страница 7

Антония чувствовала такую неприязнь к этому человеку, что её тут же стошнило.

– Да ты что тварь, хватит выуживаться и набивать себе цену, – Вадим поднял руку и ударил Тоню, что та, потеряла сознание ударившись о косяк дверного проёма. Перешагнув через свою жену, лежащую в прихожей без сознания, Вадим удалился в свою комнату. После того, как девушка пришла в себя, она пошла в свою комнату и уткнулась в подушку. Она боялась этого человека, и поняла, что одной ей не справиться с этим семейством. Выплакавшись девушка набрала телефон своего дяди, и это был её последний шанс взывания о помощи. Она знала, что её дядя был полностью под влиянием своей жены-домостройца, но всё-же без него ей было не выбраться наружу. Это была единственная возможность выстоять и удержаться на ногах в борьбе против деспотии подлых и бессердечных родственников.

– Дядя, мне не удобно говорить, но мне нужна твоя помощь, только пожалуйста ничего не говори своей жене, иначе будет только хуже, хорошо? – Тихим голоском произнесла Антония в трубку телефона.

– Тошка, девочка, что случилось, почему у тебя такой голос, я тебя не узнаю…

– Дядя, я не могу говорить, но без вашей помощи мне не обойтись, не сейчас, прошу вас, всё расскажу потом, всё, всё я жду тебя…

Тоня услышала шаги приближающихся к её комнате.

– Ох ты Боже мой, да что, что за тайна Тоша, что случилось, ты меня пугаешь девочка моя, я сейчас приеду, слышишь приеду.

– Что, очухалась дорогая жёнушка? Ну так вот, послушай что я тебе скажу, ты сейчас -же собираешь свои манатки и валишь отсюда, куда- мне без разницы, но я не желаю тебя терпеть и уж тем более тебя содержать в моей квартире, ты поняла? – Вадим схватил Тоню за волосы и намотав на свой кулак дёрнул их продолжая, – Ты меня поняла?

– Да, да, поняла, отпусти мне больно Вадик, что ты делаешь? Ай, Ай…

– То то же, а то я не посмотрю что ты племяшка моего отчима, он тоже до поры, до времени в нашей семье!

Антония не стала спорить и доказывать, что он не прав, её сердце готово было выпрыгнуть из её груди. Девушка кое как сползла с кровати схватила свои вещи, которые разбросал её муж, и поспешила к двери.

– Вадик, выпусти меня пожалуйста, и я обещаю, более не потревожу тебя, давай расстанемся по хорошему?

– О н-ет, вначале ты подпишешь кое что, а потом катись на все четыре стороны, – поднося к её лицу бумагу сказал тот.

– Что это? – Робко спросила та, боясь взглянуть мужу в глаза.

– А это то, что ты должна подписать, это то, что я должен был сделать раньше, считай этот лист – твоя свобода, или ты будишь со мной, и развода я тебе не дам, ну а о своих недоносках ты можешь забыть!

– Вадим, ты что, станешь жить со мной из за жил площади? Но твоя мама, у неё ведь достаточно средств, чтоб купить тебе квартиру, зачем эти крайности, ты ведь не был таким, я помню тебя хорошим, добрым мальчиком…

– Что? Это уж не твоего ума дело, объяснять тебе, что и почему я не намерен, делай, что я тебе сказал и свободна!

Девушка мельком бросила взгляд на бумагу и взялась за ручку. Подписать дарственную ей помешал звонок в дверь. Дядя Антонии упорно трезвонил в дверь, которую не отпирали.

– Тихо, иначе я придушу тебя здесь же, если хоть пикнешь, – сказал Вадик.

Антония невольно заглянула на Вадика и увидела холодные, потускнелые, как будто безжизненные глаза. Она поняла, он был не в себе от препаратов, которыми видимо давно уже увлекался. Каждый здравомыслящий человек должен понимать, что приём наркотических средств ни к чему хорошему привести не могут. Что же толкает молодых людей на столь необдуманный поступок принимать их, за которыми стоит только-смерть, самая нелепая и разрушительная, пусть и медленная но смерть! – прокручивала Тоня у себя в голове мысли. Думают ли те люди о своих близких, которые первый раз дотронулись до смертоносного препарата, которым приходится пожинать плоды эгоизма, ведь именно это по другому было не назвать, и для Тони это поведение таких людей было чуждо и совершенно не понятно. Но теперь, когда она столкнулась лицо к лицу с таким человеком, ей стало его немного жаль.