– А, Таня, извини. Я тут с трех телефонов говорю, да еще факсы накручивают. Так что ты хотела?
– Тимур, ты никогда не говорил, что спонсируешь команду в московском «Брейн-ринге». Давно?
– Чего это вдруг ты заинтересовалась?
– Видела сегодня по телеку. Да еще ее капитана знаю.
– Вишневского? А-а-а, – протянул Анкутдинов тоном, далеким от восторженного. – Я команду сделал месяца четыре назад. Уже с полмесяца играют. Если что подробнее, позвони моему финдиректору Лейсману. А я очень занят, у меня тут неувязочки с акциями нефтеперерабатывающего завода.
– Кому, Аркадию Иосифовичу?
– Да, Лейсману. Надеюсь, твой интерес не связан с какими-нибудь темными делишками, Шерлок Холмс ты наш? – иронически хмыкнул Анкутдинов.
– Да нет. Пока, Тимур.
Лейсману я звонить не стала. Зачем лишний раз трепать себе нервы, разговаривая с этим крайне неприятным мне человеком.
Однако случилось так, что мне все-таки пришлось позвонить и Анкутдинову, и Лейсману. Потому что через три дня произошли события, вынудившие меня сделать это.
Звонок разбудил меня часов в восемь утра. Злобно ругаясь, я поползла к телефону.
– Я слушаю!
– Я хотел бы поговорить с Татьяной Ивановой, – произнес хрипловатый мужской голос.
– Да, это я.
– Вы действительно частный детектив?
– Если вы в этом сомневаетесь, зачем надо было звонить? – довольно нелюбезно переспросила я.
– Простите… Мне необходимо срочно встретиться с вами. Это очень важно и очень нужно. Меня зовут Владимир Андреевич Вишневский. Мой сын… – голос в трубке прервался каким-то нечленораздельным бульканьем.
– Вы отец Влада? – встревоженно произнесла я. – Что с ним? Говорите же!
– Приезжайте к нам немедленно. Прошу вас, он так хотел.
В голосе мужчины слышалась такая неподдельная боль, что я, похолодев, вытолкнула непослушными губами:
– Да, да, я приеду. Но что с ним?
– Он мертв.
– Как – мертв?
– Ради бога, не спрашивайте! Запишите адрес и приезжайте!
* * *
…Влад лежал на диване. Голова его, почему-то обвязанная пестрой старушечьей косынкой, мирно покоилась на подушке, и на первый взгляд могло показаться, что он спит, повернувшись лицом к стене.
Отец, высокий бородатый мужчина лет пятидесяти, держал себя достаточно сдержанно и с достоинством, несмотря на этот страшный удар.
Но его темные глаза смотрели в сторону, а губы нервно подергивались.
Я тронула Влада за плечо, словно пытаясь разбудить, и повернула его лицо вверх. На меня глянули не прикрытые веками мертвые стеклянные глаза. Черты лица были сильно искажены ужасом и злобой, словно кто-то жуткий и ненавистный наполнил собой последние мгновения жизни несчастного. Но слишком патологической показалась мне эта предсмертная маска ненависти.
– Он умер от передозировки какого-то сильнейшего психотропного препарата, – произнес Владимир Андреевич. – Все симптомы были налицо.
– Вы уверены?
– Татьяна, я профессиональный нарколог и не последний специалист в этой области. Я ручаюсь, что не ошибся.
– Почему у него на голове косынка?
– Я не мог смотреть на это, взгляните и завяжите снова.
Я сняла с головы Влада косынку, и пряди совершенно белых волос рассыпались по подушке.
– О, господи, он весь седой!
Вишневский молча завязал косынку на голове сына.
– Этот препарат неизвестен мне, – сказал он наконец. – Побочный эффект – поседение при передозировке – это что-то новое.
– Как он умер? Зачем вы позвали именно меня?
– Он пришел домой сегодня в четыре утра и упал на пороге, обхватив ладонями голову. Я включил свет и увидел седые волосы… Еще оставались черные пряди, но… он на глазах седел. Я схватил его, но сын отстранил меня и начал говорить:
