– Ты заедешь? – наконец-то я слышу Федин вибрирующий голос в наушнике, как будто лает здоровая собака, помесь алабая со швейцарской овчаркой. Но в жизни Федя небольшой, некрасивый, и даже, блин, не собака.
– А ты хочешь? – я притормаживаю на светофоре.
– Сама решай.
– Вот ушлёпок, – хмыкаю я. Ноль инициативы в скупых интонациях, в этом весь Фёдор. Хрен проймёшь, ему реально по-барабану или он просто не заинтересован именно во мне. Хотя этот кроссворд я перестала разгадывать уже очень давно. У Фёдора ноль друзей, ноль интереса к жизни и ноль мотивации делать вид, что он хороший парень.
Мы знакомы больше десяти лет. Жили в одном детском доме. Ну, пока отец не откинулся с зоны. Этот урод до последнего не хотел забирать меня из ада. Впрочем, лучше быть в аду, чем с ним.
– Займёшь денег до конца месяца? – я жму на кнопку и самокат разгоняется. На скорости в пятнадцать километров я пересекаю пешеходный переход и быстро приближаюсь к мосту.
– Я пуст, – отмазывается Федя, но я-то знаю, что это всё гон. У белобрысого всегда есть заначка на чёрный день. Ровно как и у меня самой. Мы оба это знаем, но о некоторых вещах не говорят вслух.
– Да не ври, – хнычу я, чуть притормаживая, прежде чем двинуть на подъём. – Мне нужен всего косарь.
– У меня нет, – повторяет Федька.
– Собака, блин.
– Чё прикопалась? Нет, говорю.
Мне позарез нужны бабки. До конца месяца неделя, а в кармане одна мелочь. Если я не раздобуду бабла, то придётся снова шляться по клубам и тратить время на засранцев, которые не всегда в ладах с головой, и не всегда щедры настолько, насколько это нужно.
– Ну ты и гад. Хочешь, чтоб я снова попрошайничала? – проносясь мимо девчонки, я подмечаю её брендовый бомбер. Клёвый, стоит сказать. А ещё у неё чёлка белая. Типичная столичная соска. Таких тут жопой ешь.
– У тебя ведь много ухажёров, – хмыкает Федя. Этот крекер до сих пор точит на меня зуб за то, что я сосалась с каким-то придурком и даже выложила это в инсте? Вряд ли. Феде ведь на всё фиолетово, и на меня в том числе.
Я резко жму на газ, и тут же притормаживаю на самой верхней точке моста. С рёвом проносящаяся тачка резко выдувает из моего уха один наушник. Он тут же оказывается под колёсами. Я даже не успеваю дёрнуться, когда аппаратура разлетается на мелкие частички под прессом шин.
– Блин, – досадливо выругавшись, я провожу рукой по лицу и зачёсываю волосы назад. – Непруха.
Только этого не хватало, чтобы омрачить день. Ещё и жара стоит такая, что хоть вешайся. Впрочем, я не сильно расстраиваюсь. Всё равно этот наушник уже давно не пашет.
– Что случилось? – спрашивает Федя, как обычно, этой своей интонацией бездушной машины.
Я оборачиваюсь, бросая взгляд на тёлку, что плетётся со скейтом в руке.
Скейт штука недешёвая. А ещё у неё бомбер брендовый, ну, типа не гуччи, конечно, и не луи витон, но адидас – не паль – судя по виду. Я скоренько прикидываю в голове кое-какие цифры, затем их умножаю, затем прибавляю ровно столько же, а затем делю, потому что со счётом у меня всегда было фигово.
– Я тебе перезвоню, – говорю я и сбрасываю вызов. Затем разворачиваю этот задрипанный самокат от Яндекса и жму на газ, подъезжая к девчонке.
Как только она меня замечает, от концентрации недовольства её харя превращается в сушёную хурму.
– Салют, – говорю я как можно более доброжелательно, вскинув ладонь. Эта стерва даже не удосуживается вытащить наушники. – Затычки вынь, пож, потрещим, лады? – я стучу по собственному пустому уху, чтобы хоть как-то склонить её к беседе.
