Проснулся от стука в дверь. Резво вскочил и, опережая Христю, который уже спешил бодрым шагом из своей мастерской, первым открыл дверь. Рваная огромная тень упала под ноги, а её обладатель привёл парня в замешательство – за порогом покачивался на длинных ногах и криво ухмылялся – Корсар. Чёрная повязка в полутьме прихожей выглядела особенно зловеще. Сплюнув, “пират” прохрипел:
– Выдь! Дело имеется…
– Не, пацаны, так не пойдёт, – втиснулся между ними Христя. – Ну, побаловали маленько вчера и хватит. Давайте лучше по пивку двинем на мировую, там нечаянно осталось с вечера… – начал он предлагать.
Однако Корсар мягко, но твёрдо отодвинул Лопуха в сторону и продолжил:
– Не боись, мы только потолкуем, выясним кое-какие моменты и мирно разойдёмся.
– Ну, ежели так… – недовольно поморщился Христя и отошёл в сторону. – Надеюсь на твоё слово.
Алексей напрягся, в недоумении пожал плечами и не торопясь вышел. “Пират” вразвалочку, постоянно оглядываясь, направился за угол дома. Хищность его изуродованного повязкой лица нарастала. Алексей, на удивление, не испытывал ни малейшей тревоги или страха: он сохранял “олимпийское” спокойствие. Обошли дом и углубились в сад, который был настолько заросшим, неухоженным, что производил впечатление скорее придорожной столетней посадки. Только развесистые старые яблони напоминали о былом назначении этого “урочища”.
Возле самого забора, неожиданно объявилась площадка, на которой сквозь траву проглядывался песок и щебень. Очевидно, здесь собирались что-то строить да бросили в зачаточном состоянии.
Корсар, крутнувшись на левой ноге, сделав кроссовкой неровный, но глубокий зигзаг на песке, развернулся к Алексею:
– В армии служил? – выпятил он губы.
– Да нет, проскочило сие счастье мимо.
– Хреново тебе, салажонок! Чуется – неучёный ты, старших не обучен уважать.
– Не такой ты уж и старший… А, вот, наглый – это да.
Единственный глаз Корсара даже задёргался и выпучился в свирепости. Он зашипел: хотел что-то сказать. Потом сделал быстрый выпад, схватил Алексея за руку, вскинул его тело с разворотом себе на спину и с силой кинул на землю.
Далее произошло ужасное – треснул рукав рубашки, и рука Алексея осталась в руке одноглазого!… С конца рукава хлынула кровь и обрызгала брюки и джинсовую куртку бывшего морского пехотинца.
Он побелел, ошалело бросил оторванную конечность и с криком ужаса, неестественного для такого рослого парня, кинулся к забору. Лихорадочным движением отодрал гнилую доску и нырнул в образовавшуюся дыру. Быстрые, удаляющиеся шаги и умеренный, затихающий мат подсказали, что “пират” успешно ретировался.
Алексей очнулся от того, что гудело в затылке, и приятно покалывало справа. Он огляделся, сел и помотал головой. Звон прошёл, в глазах посветлело… Посмотрел на правую руку… Она была голой, без рукава, и на удивление мускулистой, поражая гладкой, нежно-коричневой кожей.
“Это уже становится занимательным…”, – внимательно изучал локоть Алексей. Потом его взгляд упал на забор, вернее на проломленную дыру, затем – на окровавленный рукав рубашки с выглядывающей неестественно белой кистью…
