За Хребтом - страница 2

– Успокойся! – рявкнул Лемор, – сделаешь, как я сказал. Для тебя это единственный путь.

– А для тебя? – тихий вопрос так и остался висеть в дрожащем утреннем воздухе.

В хмуром молчании оба оделись, не проронив ни единого слова. «Ни к чему лишние слова, я обеспечил ей проход, как мог, теперь надо увести от нее псов Надзора», – думал Лем. «Неужели он больше не любит меня», – пульсировало в голове Азимки. Лем вновь стоял в прихожей в своем длинном мокром плаще, не успевшем высохнуть. Слегка поколебавшись, он протянул девушке аккуратно сложенный листок бумаги, нахлобучил шляпу на голову и, лишь открыв дверь, бросил недовольно через плечо: «Там план отхода и еще кое-что, ознакомься, как я уйду». С этими словами Лем прикрыл дверь и начал спускаться.

Азимка, конечно же, сразу развернула зажатый в кулачке листок. На одной стороне была маленькая карта, полезная для побега. Далее она пробежала глазами ниже, перевернула записку и заскользила взором по немного корявым строчкам. Вдруг рот ее искривился, она прикрыла его своей ладошкой, закрыла глаза и медленно сползла спиной по стене на пол. Азимка вся задрожала, стараясь сдержать всхлипы, и, не сумев, зарыдала, свернувшись клубком на холодном кафеле.

Ей еще никогда не посвящали стихов.

Лем быстрым шагом отходил от подъезда, кутаясь в плащ и поеживаясь при порывах ветра. Повсюду царил серый сумрак, луна практически исчезла за горизонтом. В воздухе витала взвесь из тревоги и страха, как всегда бывает перед ранним утром. Он все сделал правильно, теперь она будет в безопасности. Уверенность в этом то крепла, то разрушалась, как карточный домик от движения воздуха в душе молодого человека. Он задумался, могла ли сложиться их жизнь иначе. Они познакомились на празднике Победы на производственных фронтах. Лем тогда пришел со своей знакомой, рассчитывая познакомиться с ней как можно ближе. Общий друг подвел Азимку к Лему и представил. Вот так, запросто. Можно вечно уповать на судьбу, а твой друг просто возьмет да и познакомит тебя с той, которая займет все твои мысли. Потом понеслись ухаживания, подарки в виде умыкнутых талонов на питание и чувственные послания. Он уже грезил свадьбой, детскими ручонками в маленькой кроватке в их общей квартире, но она вдруг позвала его с собой в подполье. И стало уже не до свадьбы. Оба они состояли на профилактическом учете Надзора за общественностью, так что даже свои отношения пришлось сильно скрывать.

За своими мыслями Лем не заметил силуэт человека, почти слившегося с фасадом дома. А когда заметил, было уже слишком поздно. Стоило ему рвануться, как под плечи грубо ухватили чьи-то руки в черных перчатках, а в рот мгновенно вставили резиновую капу. Силуэт приблизился. Им оказался человек в черном костюме полувоенного вида, он внимательно всмотрелся в лицо Лема, перевел взгляд на фотографию, которую держал в руке, и кивнул кому-то за спиной задержанного. Что-то тяжелое опустилось на затылок разоблаченного, очевидно, подпольщика, и тот потерял сознание.

Боль налилась мутным пузырем, подтянула за собой тошнотворный комок к горлу и лопнула, брызнув миллиардами заостренных осколков в воспаленной голове. Приоткрытый рот, из которого безвольно вытекала тонкая струйка слюны, судорожно захлопнулся. Все тело Лема неистово болело, будто накануне ему пришлось возводить многоэтажный дом в одиночку. Мысли из роя мелкой мошкары стали стекаться в определенной формы ручей. Окружающий мир начал медленно вторгаться в его сознание. «Для начала надо посмотреть, где я нахожусь», – появилась первая правильная мысль. Вместе с открытием век новая волна боли вновь нахлынула на чугунную голову Лема. Перед его глазами повисла черная пелена с мелькающими яркими искрами. Жутко кружилась голова, и взгляд никак не мог сфокусироваться на чем-то одном. Скорее всего, где-то после ареста ему дали немного химии, иначе бы не было так плохо. «Точно, арест, значит, меня вызовут на допрос», – Надзор не заставляет себя долго ждать.