– Да, ресторан называется «Райский сад».
– «Райский сад»? Ах, вот в чём дело…
– Да, мне захотелось побеседовать с вами в раю, пусть бутафорском, но всё же. Я и сам здесь впервые. Знакомые посоветовали. Говорят, здесь отличная кухня, – разулыбался психолог.
– Позвать батюшку и трапезничать в ресторане с таким названием может только убеждённый в своей парадоксальности человек.
– Парадоксы мысли – мой конёк. Без них скучно было бы жить. – Антон Павлович развёл руками.
– Парадоксальные мысли часто суетны. Мне ближе парадоксы жизни… Многие хотели в рай, но попадали в геенну, в ад. Что бы человек ни придумал, что бы ни сотворил, горние, высшие силы, которых вы высокомерно не замечаете, обязательно вмешаются, внесут свои изменения и покажут убогость человеческих усилий. – Молодой священник возвёл брови к небу.
– Например?
– Посмотрите на интерьер вашего райского заведения. Оно стилизовано под природную среду. Повсюду пальмы, пластиковые лианы, игрушечные попугаи, аудиосоловьи. Искусственный рай. Бутафорская природа.
– Да, но всё природное нынче в моде, – сказал Антон Павлович и стряхнул несколько жёстких волос, упавших с его седеющей головы на рукав дизайнерски измятой розовой рубашки.
– По моему крайнему разумению, всё природное в моде означает, что для миллионов горожан природа давно умерла. Природа давно превращена в бетон и стекло. Она либо мечта, либо покойница. А если точнее, и то и другое вместе.
– Я завидую вашей старомодной убеждённости. Вы выбрали крестный путь деревенской пасторали и движетесь по нему с настойчивостью трамвая. А вот и райские угощения к нашему столу. – Антон Павлович подскочил и помог официанту поставить блюда на стол. Парень покраснел и пролепетал, что может справиться сам.
– Не сопротивляйтесь. У вас сегодня трудный день. А мы очень голодны. Вот, батюшка, ваша форель. А это мой стейк. Приятного аппетита!
Форель с хрустящей корочкой была подана на большой белой тарелке с кругляшками лимона, подрезанными и завёрнутыми в замысловатые загогульки. Невиданные ароматы кружили голову, но отец Серафим впал в молитвенную неподвижность, подняв горе" зеницы. Затем осенил себя и трапезу крестным знамением и, завершив ритуал, посмотрел на психолога. Антон Павлович хранил деликатное молчание из последних сил:
– Форель… Форель хороша с белым вином типа «Пино Гриджио».
– Нет, спасибо, я по старинке, с водочкой. Ваше здоровье!
Священник подумал о том, как хорошо, что белочки не поют, и спешно опрокинул стопочку. Психолог прикрыл глаза и с чувством блаженства отпил глоток красного аргентинского вина «Мальбек» из высокого хрустального бокала. Затем приоткрыл их и сквозь поволоку посмотрел на стейк, кровяной, настоящий, французской подачи, с соусом беарнез. Рядом красовалось пюре из сельдерея, оформленное в виде пышного зефира с веточкой розмарина. И только он хотел впиться передними белоснежными винирами в обжаренную телячью плоть, как услышал голос официанта над самым своим ухом.
– Скажите, что мне делать? Вы такие хорошие… А я совсем запутался. Я даже готов забраться на крышу самой высокой высотки и прыгнуть вниз. Что мне делать? Что? Я испытываю такой страшный стресс, что не могу даже мыть посуду на кухне. Руки дрожат, как у алкоголика, а я ведь не пью…
Антон Павлович резко опустил нож и вилку на тарелку, раздул ноздри в надежде поглотить хотя бы запах любимой еды, повернул голову и пронзил опрокинутое лицо несчастного яростным взглядом. Но, увидев крокодильи слёзы в глазах официанта и вспомнив, что он софист, психотерапевт и магистр эмоционального здоровья запрокинул правую ногу на левую, перекрестил руки на груди, поднял брови и сменил ярость на удивление.
