А рядом ревел двигателем танк. Бил перестуком поршней по мозгам. Боец уклонился от одного снаряда, второй – отбил прикладом автомата. Но танк все приближался, и уже вот-вот начнет давить гусеницами.
Герой уже снял пояс с гранатами, чтобы рвануть себя вместе с танком. Представил, как его посмертно награждают, как хоронят, салютуя из винтовок, как плачет мама, принося на могилу пирожки…
Ох, эти пирожки! С яйцом и луком. Еще с ливером. И самые вкусные – с грушей и яблоком. Батя делает из яблок офигенную наливку… да и вот он тоже – на кладбище, рядом с маменькой! Утешает супругу и выпивает, не чокаясь, целый стакан наливки. Чертовски хорошая наливка! С кем же отец будет пить, если не станет сына? Его же там, в могиле, едят жуки и черви. А еще в земле темно, сыро и противно…
– Нет!
Отбросив в сторону пояс с гранатами, Дима встал на колени, подняв руки. Прямо перед надвигающимся танком.
– Не убивайте! Я сдаюсь!
Враг оставался глух к мольбам. Тяжелая боевая машина, долбя грохотом двигателя по мозгам, все приближалась.
– Умоляю, пощадите!
Парень успел откатиться в сторону за секунду до того, как его раздавила бы гусеница…
… и грохнулся с дивана.
Счастье! Какое счастье! Дима – у себя дома. Лежит на полу, рядом с разбитой тарелкой, которую грохнул вчера, по пьяному делу. Но прибраться уже был не в состоянии.
Башка трещала – неимоверно. Полюбасу спирт паленый. Только бабке ее сморщенную задницу мазать. Во рту – словно табун лошадей насрал.
И грохот никуда не делся. Лишь теперь парень смог его идифи… идио… идентифицировать. Стучал перфоратор в соседней квартире – как раз у старухи.
– Фашисты… – прошипел алкоголик.
Нащупав телефон, он посмотрел на часы. 13:30 утра! И кому это приспичило в такую рань долбить перфоратором? Ежу понятно – только фашистам!
Обхватив руками голову, чтобы мозги не выпали, Дима проковылял в ванную, где открыл кран и припал к нему, утоляя жажду. Напившись, парень подставил под воду и голову. Стало несколько лучше. Но инструмент не умолкал.
– Фашисты… – повторил Дима.
Ясность рассудка постепенно возвращалась, но голова все еще трещала. Плюясь ругательствами, парень вышел в подъезд и утопил кнопку звонка. Трезвонить пришлось долго – из-за шума перфоратора никто не слышал посетителя. Только когда долбежка прекратилась – в коридоре раздались шаги. Но не такие, как вчера, бабкины – другие. Упругая, твердая походка.
Дверь открыл парень. Совсем молодой. Лет двадцать – не больше. Брюнет с серыми глазами. Среднего роста. Плечистый и крепкий. В рубашке с закатанными рукавами, с руками, серыми от бетонной пыли.
– Добрый день, – поздоровался он. – С Праздником!
Гость, вспомнив, как он вчера обошелся с бабушкой, слегка поежился.
– Ты кто ваще? – поинтересовался Дима. – Внук?
– Нет. Молодая Гвардия! – гордо произнес пацан.
– Кто-кто?
– Молодая Гвардия. Ходим, помогаем старикам. Бабушка-то блокадница… вот, шкапчик у нее вчера упал. Нам позвонила, я и приехал. Помочь.
– Блокадница… – произнес алкоголик. – Так это когда было!
– Такое не забывается. Никогда.
– Слышь, тимуровец, а чего долбишь с утра пораньше?
– Повторяю: у бабушки упал шкапчик…
– Да слышал я все это, – отмахнулся Дима. – Нормальные люди спят, отдыхают. Праздник вчера был!
– То-то я чувствую, – поморщился молодогвардеец, разгоняя рукой пары этанола. – День давно. Да я и не пью…
– Спортсмен, что ли? – хохотнул сосед.
