Биллингсли составил ему простенький список из десяти пунктов – для разгона. Процентов на семьдесят он состоял из Хокинга. Сету тяжело давалось понимание на слух столь специфических тем, но если бы он читал бумажную книгу, то просто уснул бы через десять минут. Не от скуки. От перегруза.
Каждый раз это был мозговой штурм и принуждение к концентрации внимания, которое спешило рассеяться. Было сложно. Сложнее, чем казалось, когда он только решился на это. Что еще раз подчеркивало уникальность Нины и Отто на фоне других учеников. Их положение на счету у директора больше не вызывало вопросов. По крайней мере, у Сета. Остальные, видимо, просто смирились, так и не узрев, в чем корень особого отношения к двум странным ученикам.
За шестнадцать с половиной лет жизни Сет Ридли привык, что его окружают только два типа людей: первые его боятся или недолюбливают (потому что в глубине души все-таки боятся), вторые свыкаются с его темпераментом ради того, чтобы общаться с ним и дружить. Или от неизбежности, как мама.
Но стоило встретить Нину и понаблюдать за нею, кое-что в привычном порядке изменилось. Обрушилось, как гнилая крыша старого дома.
Дженовезе не боялась ни его, ни кого бы то ни было, и вместе с тем была не из тех, кто станет идти на уступки и компромиссы, терпеть дискомфорт ради общения с людьми, которые не сумели ее заинтересовать. Он, Сет Ридли, не нужен этой девчонке, не вызывает в ней никаких эмоций, он, Сет Ридли, как и сказал недавно Отто, не в ее световом конусе. Пожалуй, это самое точное определение, которое можно подобрать.
В тот день, когда они с Отто поговорили, Сет долго не мог уснуть, на бесконечной пленке прокручивая то, что услышал от блондина. В полной мере осознав свое положение, Сет впервые в жизни прилагал усилия, чтобы привлечь к себе чье-то внимание искусственным путем. Он запомнил каждую мелочь и собирался использовать в своих целях.
Прежний Сет воспринимал такое поведение как слабость и унижение. Нынешний усматривал в этом вызов своим способностям, необходимую борьбу на пути к желаемому. Стратегию. Он мог продолжать оставаться в стороне. А мог показать, чего стоит, попытаться произвести впечатление. Сдвинуть себя в область чьих-то интересов.
И выбрал второе.
Уже несколько раз он посетил игровые автоматы, первый вместе с Отто, остальные – сам. Пинбольный рекорд Нины вызывал отвисание челюсти. Прежде чем Сет приблизился к половине набранных ею очков, у него онемели руки и зарябило в глазах. От мелькания и вспышек сотни деталей фиолетового пинбольного поля мог случиться эпилептический припадок.
Отто хохотал. По-доброму. Но Ридли сдаваться не собирался. Все дело в тренировках. Ничего не достается с первого раза. Уж ему ли не знать?
Часами зависая в пыльном полупустом игроклубе, он постепенно поднимался в топ‑10, а в последний раз остановился на седьмом месте. Ему казалось, что пальцы больше не будут шевелиться. Просто откажутся это делать, прикидываясь ампутированными. Вот до чего доводит упрямство.
Пинбол требовал не только развитой мелкой моторики, но и отменной скорости реакции, внимательности, умения продумывать несколько ходов вперед. Игра выжимала из него все соки, но вместо них вкачивала жидкий азарт с привкусом кисло-сладкой конкуренции, еще более приятной тем, что Нина пока о ней не знала.
Берегись, Дженовезе. Появился соперник, которого у тебя никогда не было. Враг, готовый пойти на все, чтобы превзойти тебя. Вот бы увидеть ее лицо, когда однажды она обнаружит себя на втором месте в топе. За это можно отдать полжизни.
