Милая Николетта морщится от услышанного. Ее щечки розовеют настолько, что я вижу края нанесенных ею румян. Она так испугалась или злится?
А хочется, чтобы что-то такое в ответ сказала, отчего кровь сворачиваться перестанет, а дыхание остановится.
– Яд Тайпана оказывает дыхательный паралич и нарушает свертываемость крови. – Заканчиваю свою мысль.
– Я не люблю змей, – чеканит каждое слово. Но не отходит от меня, чего-то еще ждет.
Хочется узнать,«как бы Зойка отреагировала на сказанное мной?»
Ставлю уже бокал с минеральной водой и действительно собираюсь покинуть этот вечер. Не стоило и приезжать. Ну, разве только букет маме подарить. Рвусь я в совсем другое место.
И… она ведь так и не ответила на мое последнее сообщение. Может, пусть скажет мне лично? Черт, как какой-то пацан у подъезда в ожидании своей отличницы. Внутри неизведанное мною ранее сладкое томление, хоть стихи садись пиши.
– Кирилл, задержись, пожалуйста, на минуту, – слышу голос матери.
14. Глава 14.
Кирилл.
Не нравится мне ее любезный тон. Ох, как не нравится. Чую, мои мозги снова будут промыты и прополощены.
Может, снова в Питер перебраться? А что? Нава будет руководить салоном здесь, а я в северной столице. Как-то по белым ночам уже успел соскучиться.
– Кирилл, милый, присядь, пожалуйста, – просит мама.
Мы в кабинете отца. Он сидит за своим столом и, кажется, ему совсем нет дела до этого разговора. Это просто просьба матери – быть здесь, которой он не смог отказать.
Киваю ему в знак приветствия, и… понимания. Получаю зеркальные эмоции и жесты.
– Что-то случилось, мам? Вы решили вернуться обратно в Питер?
Господи, хоть бы это было так, хоть бы это было так. Никогда не мог грубить матери, даже, когда она выходила за рамки. Просто с детства отец вдолбил мне, что мама – это мама, какая бы противная и вредная она ни была. Только с каждым прожитым годом я начинаю терять терпение. Хочется раз и навсегда поставить родительницу на место.
Я уже вырос, мам. И сам могу за себя все решать.
Отец, кажется, читает мои мысли и медленно качает головой, чтобы и думать не смел грубить.
– Нет, меня и Москва устраивает. Тут нет таких пронизывающих ветров. Они очень вредят моей коже, кстати.
– Мне казалось, ты решила эту проблему зимовкой во Франции. Все уши прожужжала про нового первоклассного косметолога в Виши.
Отец откашливается и смиряет недовольным взглядом. Все детство мне было достаточно одного его строгого слова и взгляда исподлобья, чтобы я подобрался весь по струнке и начал маршировать. Пусть даже и под вальс.
– Ой, не такой уж он и первоклассный. Жулик алжирский, – отмахивается.
Иногда кажется, что мое чувство юмора я унаследовал от нее. Если убрать всю эту мишуру, в которой она куталась после замужества за влиятельным бизнесменом с немецкими корнями, то моя мать офигенная и простая женщина.
Зойку мне напоминает…
– Я хотела с тобой поговорить о другом, – делает паузу. Как одна моя знакомая коза. Взглядом пытается пробиться до сетчатки и чуть недовольно кривит подкаченные губы. – Мне тут сообщили, что ты не наигрался еще с той балериной.
– Ты взялась за старое, мам? – спрашиваю очень осторожно. Самого трясти начинает.
Помню, как узнал, что она приставила ко мне одного охранника, чтобы докладывал, чем я занимаюсь и на что трачу свое время. Это был, насколько я помню, первый и единственный раз, когда мы поругались. Через день я и перебрался в Москву. Мы не разговаривали несколько месяцев.
