– Марья! Ты где? Принимай грибы!
Сам быстро скинул сапоги и к телевизору, как раз на новости успел. Включаю. Что такое? Не фурычит мой телевизор. По всем каналам прошёлся, везде молчок. Ящик мой онемел, оглох, ослеп. Никаких признаков жизни. Что за дела? Электричество есть, а он молчит. Уж я крутился около него, вертелся, как лиса около кувшина. Как заглянул сзади-то! Мать моя женщина! Антенны-то нет! Вот где собака зарыта! Кричу на весь дом.
– Марья! Поди сюда! Кому говорю, поди сюда! Не зли меня, не то весь дом на щепки пущу. Где антенна? Подавай её сюда, иначе худо дело будет. Если, сейчас же, сию минуту, не отдашь, то прощай навеки. Нам с тобой не по пути.
Думал, что прошибу её своим заявлением. А, она, так, с прохладцею отвечает.
– Посмотрим, посмотрим, кому не по пути. На дереве твоя антенна. Беги скорей, а не то вороны гнездо на ней совьют.
Я схватился за голову. Сами знаете, какая большущая берёза около нашего дома стоит. Ей уж поди-ка лет сто будет, а не то и больше. Подбежал я, значит, к ней. Вижу, рядом лестница стоит. И, как это Марья смогла антенну-то затащить, я вот, до сих пор понять не могу. В запальчивости-то, я туда залез. Схватил антенну-то, как глянул вниз, у меня всё поплыло перед глазами. Высоты ещё с детства боялся. А Марья, бесово отродье, ещё и лестницу отставила в сторону. Меня, аж, пот прошиб. Караул! Чего делать-то мне теперь?
– Марья! – Кричу. – Чёртова баба! Ты чего это удумала? Как я слезу-то теперь?
– Никак. Будешь там со своею антенною новую жизнь себе ладить. Если надо, то я и телевизор туда отправлю. – Стоит на крылечке. Семечки пощёлкивает.
Вот она месть женская! Сообразила ведь, как меня уесть. Придётся идти на компромисс.
– Анна! У тебя парень давно носом клюёт. Поди, положи его спать. На чём я остановился? А! Вспомнил.
– Марья! – Кричу я ей. – Объявляю перемирие. Ставь лестницу, будем договариваться.
– А, я – нет! Я ещё должна подумать как следует, мириться с тобой, али погодить.
И ушла в избу. Долго её не было. Наконец показалась. Я ей телеграфирую.
– Марья! Есть хочу. Не уж-то, не жаль мужа. Совсем заморила голодом, старая.
– Сымай штаны. – Кричит она мне. – Покажи мне свою задницу. Хочу увидеть, не заросла ли она у тебя паутиной.
– Дура старая! Нет у меня там паутины.
– Тогда не ври, что я заморила тебя голодом. На, вот, тебе. – И подаёт мне на удочке кусочек чёрного хлеба. А, мне-то, не достать никак. Пришлось на пару веток спуститься вниз. Тогда я решил Марью изводить своими просьбами.
– Марья! Мне бы до ветру.
Она стоит руки в боки и улыбка до ушей.
– Ты и так на ветру, шпарь на все четыре стороны.
– Ну, Марья! Я тебе это припомню. Ты ещё попросишь меня в лес сходить. Пить хочу, без воды человек не может долго прожить. Вот помру, ответ с тебя.
Видать подействовало на неё такое моё заявление.
– Сколько времени человек может без воды продержаться?
– Слышал, что всего семь суток.
Тут уж я подумал, что она сжалится надо мной, поставит лестницу. Так, нет! Она, видать, добивалась полной моей повинности, а из дома так вкусно потянуло жареными грибами, что я чуть собственными слюнями не изошёл, под рёбрами засосало. После, ещё двухчасового сидения на берёзе, она добилась, таки своего. Пошёл я на все её ультиматумы. А, что мне было делать? Согласился я на все её требования. Мне поставили лестницу и позволили слезть. Пришёл я домой, съел все грибы. Собрал котомку и к дверям.
