– И ты хочешь сказать, что я решил специально обмануть Джахона и отдать ему неполную сумму? – рассердился Арман.
– Я же не сказал «специально», – продолжал Паша. – Это могло произойти ненароком, случайно, вдруг.
– Да это же бред! – возразил Джахон. – Арман все проверял.
– А ты в этом уверен?
– Погодьте, друзья. По-моему, мы сейчас дойдем до абсурда, – вмешался Костя.
– Но как можно быть на 100% уверенным в том, чего не видел? Это же слепая вера! Вера по дружбе! – не унимался Паша.
– А ты не веришь в дружбу? – спросил его я.
– Это здесь ни при чем. Просто так нельзя ничему верить.
– А он прав, – примкнул к разговору и Саня. – Как можно что-то утверждать без доказательств? Вера по дружбе – это же не доказательство.
– Совершенно верно! – слегка обрадовался Паша, поняв, что его позицию хоть кто-то разделяет.
– Да какие к черту доказательства? Мы что, блин, в суде? – дошел до точки кипения Джахон. Арман, кстати, был тоже необычайно сердит.
– Но ведь дело касается денег, – заявил Паша, – а значит, голословия быть не должно!
В этот момент Джахон и Арман окончательно вышли из себя. Они вступили в открытую словесную перепалку с Пашей и Саней; мата было много, эмоций – еще больше. Вскоре, к моему удивлению, на сторону первых встал Кирилл. Он отчего-то стал утверждать, что якобы видел до этого 50 рублей у Джахона (спрашивается, чего раньше молчал?). И все-таки его аргументы выглядели недостаточно твердыми, если их вообще можно было назвать аргументами.
Надо сказать, что люди, проходившие мимо нас, наверняка тоже не сдерживали эмоций. Вот представьте себя в такой ситуации: вы спокойно идете по улице, ни о чем серьезном не задумываясь; настроение прекрасное – хочется думать только о хорошем и любоваться великолепной погодой. И вдруг вы видите, как десять подростков шестнадцати—семнадцати лет активно и эмоционально дискутируют, причем тема дискуссии посвящена решению наиболее часто встречаемой экономической проблемы – то есть дележу денег. Особенно выделяются четыре парня – они, похоже, готовы закончить столь горячую дискуссию кулаками, и никак иначе, дабы разрешить спор. Впрочем, и другие не отстают – они поочередно то вмешиваются, то отстраняются. Но видно: тема необычайно важна, и не только в свете экономики. Вот такая интересная картина.
Спор, в принципе, мог длиться долго. Но – уже не в первый раз – всех успокоил Костя. Он потребовал от всех заткнуться, достал из кармана 50 рублей и сказал:
– Друзья, как это низко. Спорить из-за пятидесяти рублей – какой-то невзрачной бумажки, на которую ни машину, ни даже фотоаппарат не купишь, а разве что только газировку с чипсами. Вот, однако, что капитализм с людьми делает!.. Уже каждая мелочь, каждая бумажонка на вес золота. Раньше люди гибли за металл, а теперь…
Что ж, раз никто не хочет сказать правду, раз никто не знает, то я – только ради прекращения вашего диспута – отдам Джахону свои 50 рублей. И пусть все пререкания прекратятся! – при этих словах Костя торжественно протянул Джахону соответствующую купюру.
Джахон взял ее, но выражение лица его заметно изменилось. Суровый, грозный, дерзкий взгляд, а также неприятная ухмылка куда-то исчезли. Глаза забегали, заметались; щеки покраснели. Джахон как-то сразу весь замялся. Словно и не был он минуту назад столь жестким и принципиальным.
Все мы вокруг еще находились в скомканном, растерянном и даже слегка сконфуженном состоянии. Никто ничего не хотел говорить. Базар, стоявший в нашей среде всего минуту—две назад, превратился в такую тишину, будто никто здесь ранее и не базарил.
