С яслей нас учили говорить друг другу «Приятного аппетита!». И мы, двухлетки, говорили нестройным чебурашечьим хором, когда садились за стол: «Приятного аппетииииита!» Вернее, меня не надо было учить. Я ещё раньше был научен. Сколько себя помню – мама говорила папе, папа – маме, оба они – мне, а я им: «Приятного аппетита!». За завтраком, обедом и ужином. В полдник.
Ем землянику, сидя на лавочке в деревне, тётя Люся мимо проходит – «Приятного аппетита, Илюшон!».
Я захожу на вторую половину нашего деревенского дома – Дядя Эдик уплетает домашние пирожки с капустой, я ему – «приятного аппетита!».
«Шпахыбо», отвечает дядя Эдик, давясь пирожками.
Только баба Лена, суровая деревенская женщина, никогда не говорила «приятного аппетита». Просто ставила мне тарелку с едой на стол, а если я привередничал – говорила: «Ешь, что поставлено, делай, как заставлено!»
Прошло 40 лет…
Нет давно ни бабы Лены, ни тёти Люси, ни отца…
На работе, в нашем офисе есть кухня, как и у многих.
Захожу, трое девочек сидят, красивые, стройные, хорошо одетые. Кушают что-то изысканное, из ресторанной доставки.
«Приятного аппетита, девочки!»
Все трое молчат. Но вы же в оупен-спейсе только за сегодня, раз по десять каждая, сказали громко и чётко – «Блядь»!
Заходит на кухню четвертая девочка, самая милая, самая хорошая, я ей всегда любуюсь.
«Приятного…»
Приятного чего?!!!
Дня, вечера, отдыха, сна??
Вам что, лень из себя лишнее слово выдавить?
«Спасибо!», а сам думаю, пока она свой обед разогревает, сейчас буду уходить, отвечу ей:
«Ешь, что поставлено, делай, как заставлено, блядь!»
Какие коллективные детские радости в деревне 70-х? Штандер, вышибалы, прятки, «сыщик ищи вора», ножечки, «испорченный телефон». Не так уж и мало! Иногда сами чего-нибудь придумаем. Например, в больницу играть. Вот на дворе у Сысоевых развернулся полевой госпиталь. Двойняшки Любка и Наташка, не покладая рук, трудятся медсёстрами. Вместо шприцев у них – длинные ржавые гвозди. Ими они делают уколы в руку. Или в ногу. От «раненых» отбоя нет. Я стою в очереди шестым, впереди Женька, сзади Серёга Платонов. Наконец, мой черёд. Любка (она мне больше нравится) спрашивает: «Куда укол будем делать, больной?». Я протягиваю правую руку, тыльной стороной, там где вены. Полностью доверяю нашей медицине. Любка протирает мне кисть подорожником, и колет гвоздём в подушечку, чуть ниже большого пальца. «Не ссы, Москва!», насмехается Олег, которому уже 10 лет. Он так же дразнит меня «закоси нога», когда мы играем в футбол на клеверном поле, потому что я часто не попадаю в ворота. Сам-то он не чаще попадает. Тем временем, Любка прокалывает мою руку до крови, но я улыбаюсь, показывая, что мне не ссыкотно ничуть. Наташка выдаёт мне грязную тряпочку, чтобы я приложил её к месту укола, и наказывает держать так полчаса… Серёга протягивает Наташке свою голую ногу, она колёт его гвоздём в голень, и тоже до крови, а то не по-правдашнему будет…
Когда игра в больницу закончилась, и все были вылечены, решили в вышибалы поиграть. Народу много, в самый раз сейчас, и солнце заходит, уже не жарко. Но выясняется, что единственный мячик – спущен. Его проколола ножом злющая Полинка, когда на прошлой неделе мяч залетел к ней за забор и помял её георгины. Был ещё мяч у сестёр Шаухиных, но Оля и Маша уехали к себе в Талдом, обещали быть только через неделю. Привезут, тогда сыграем. Светка Ларькова предлагает в «Колечко-колечко, выйди на крылечко», но старшие Васька и Олег отказываются, мол, девчачья игра… Остаются прятки (или – пряталки, как деревенские старухи говорят). Там всё просто – реквизит никакой не нужен.
