Начну с того, что в сорок пятом мы
В хреновом положенье оказались.
Песчаный ветер над землей свистал,
А под землей, где уголь и руда
Лежат обычно, тоже было пусто.
Двойной пустыней, пустошью для нас
Тогда Германия родная стала.
Мы стали книжки умные читать —
Разбухшие, распухшие рецепты,
Как сытно люд рабочий заживет,
Последовав советам кулинаров.
Да только кухонь не было у нас
И ничего, чтобы сварить на кухне.
Не звякали ненужные тарелки,
Молчали ложки, вилки и ножи.
И мы такой подняли громкий крик,
Что заглушил он тишину посуды.
И с этим криком стали строить мы
Свою страну, и стали хмурить лоб,
На запад глядя, на капиталистов.
У богачей заводы там и шахты
И многие из нас туда стремились.
Они нам лгали вкрадчиво и тихо,
А правда наших хриплых голосов
Как фальшь звучала. Уж не говорю,
Прости мне, Господи, о жутком звуке
Беспомощной и жалкой нашей лжи.
Когда они пинали нас ногами,
Мы видели: их обувь лучше нашей
И замечали, что она дешевле.
Наследство Гитлера досталось им.
На деньги, краденые у рабочих,
Они убийц-бандитов нанимали.
И генерал Гелен, и Карол Шенке,
И желтый Карло Шмид, и Якоб Кайзер,
Бурьянек-диверсант, минёр мостов,
Дибелиус, военный капеллан, —
Они нас убивали и травили,
Нас поучали и взрывали нас.
И мы тогда атаковали их.
Зловонное Вчера мы штурмовали,
Крича «Ура!», чтоб мужества придать
Своей борьбе и ужас им внушить.
Хоть прошлое еще и в нас живет,
Мы над врагом победу одержали.
Товарищи, у нас полно проблем,
Но главную проблему мы решили:
Рабочий класс взял в государстве власть.
Германию мы заново собрали,
Республику построили свою,
Где каждому из нас найдется место
Достойное и дело по душе.
Мы движемся к свершениям великим,
Но вдруг я слышу, что рабочий класс
В стране соседней слабость проявил
И в силу этой слабости сорвался,
Рванулся не за нашим красным стягом,
А за кровавым белым побежал,
Братоубийственную начал драку
И в октябре Октябрь предал он.
И вот я думаю, (ведь вы просили
Сказать, что думаю, хоть мало знаю
И завтра мненье изменить могу),
Что это не соседей только дело,
Что их измена угрожает миру,
Единству пролетарскому вредит.
И стало мне так больно и погано,
Что не на шутку разозлился я.
