Провожаю Льва. В коридоре, пока Стельмах обувается, я стою немного поодаль, стену подпираю плечом. Смотрю на мужа, ощущая, как накрывает волной грусти. Ничего не могу с собой поделать, тянет к нему магнитом. Хочется подойти сейчас, обнять крепко его за плечи, голову положить ему на грудь и сказать, чтоб не уходил. Никогда больше не уходил!
Но я молчу, потому что все важные слова уже сказаны. Вряд ли теперь можно что-то изменить. Лев никогда меня не любил, а я, оказывается, любила… и до сих пор люблю. Эта любовь не похожа на те первые чувства, когда бабочки порхают в животе, а сердце готово выпрыгнуть из груди. Взрослая любовь иная. Это совершенно другой уровень, какая-то прочная, родственная связь – не по крови, а будто души родные друг другу. Ты понимаешь человека без слов, заботишься о его комфорте, радуешься его победам и сопереживаешь неудачам. Взрослая любовь – это как кислород, не задумываясь, дышишь чувством. Это всё уже безусловно, где-то на подкорке запечатлено.
– Спасибо за ужин, всё было очень вкусно, – произносит Стельмах. Видно, что уходить не хочет, словно борется с самим собой.
– Рада, что тебе понравилось.
– Ась, уже поздно для разговоров, но я давно хотел спросить. Как дела с Матвеем? Я так понял, он с Соней ещё не познакомился.
– Нет.
– Почему?
– Потому что Соня ещё не готова отпустить тебя, – говорю то, что думаю.
Мои слова цепляют Стельмаха за живое, он вмиг меняется в лице. Взгляд становится тяжёлым, наполненный грустью и чем-то ещё. Интересно, а он хоть раз пожалел, что всё закончилось вот так? Ведь в его силах было не допустить сложившуюся ситуацию. Он мог бороться за нас с дочерью, но отошёл в сторону, потому что чувствовал себя виноватым перед лучшим другом. Я тоже виновата, да. Мы вдвоём со Стельмахом должны были нести солидарную ответственность, но вышло так, что ответственность за наши ошибки несёт маленькая девочка, хотя сама ещё этого не понимает.
– Понял, – отвечает запоздало. – Если возникнут какие-то проблемы, то мой номер у тебя есть. Спокой ночи, Ася.
***
Проводив Стельмаха, запираю входную дверь на замок. Иду в кухню и, не включая свет, ещё долго стою напротив окна. Слежу за тем, как Стельмах садится в свой “Таурег”, припаркованный у подъезда. Четвёртый этаж, мне хорошо видно освещённую фонарём ночную улицу.
Он почему-то не уезжает, как-то слишком долго прогревает мотор машины. На мобильный приходит уведомление, отхожу от окна, чтоб посмотреть новое сообщение. Ну надо же, денежный перевод от Стельмаха Л. Сумма приличная, я почти за месяц столько зарабатываю, вкалывая как бессмертное пони.
Когда я возвращаюсь к окну, то машины мужа уже нет. Уехал. Вздох огорчения вырывается из груди против воли. Прижавшись лбом к холодному стеклу окна, стою с закрытыми глазами, позволяю сердцу наполниться болью. Пусть будет так, как есть. Если бы Лев не хотел уезжать, то не уехал. Значит, это действительно конец и я уже ничего не смогу с этим поделать. Даже если скажу ему, что во мне ещё не всё перегорело и чувства никуда не исчезли, всё будет тщетно. Насильно милой не бывать, да и надо ли?
Этой ночью безумно трудно уснуть и дело не в том, что я перебила сон, когда вечером заснула на диване в зале. Просто мыслей в голове слишком много, они не оставляют в покое. Будущее пугает, я точно знаю, что мы с Соней будем делать завтра, но дальше заглядывать боюсь. Жизнь вносит свои коррективы без моего участия, как оказалось. Есть обстоятельства, которые от меня не зависят, например, желание Матвея появиться в жизни моей дочери.
