Заброшка - страница 38

«Где же вы, Вельзевулы, когда так нужны?» – сетовала я, ощущая, как тектонические плиты в глубине моего подсознания сдвинулись. Волнению нельзя давать бразды контроля – я остановилась, сделала глубокий вдох и со свежей головой пошла искать Яна.

Поиск закончился у торца здания закрытой таверны: макет прислонился к бетонной стене и отрывисто дышал, держась за грудь. На подходе я услышала хрипы и свист, как у запущенного астматика. Как и с Дианой, я запрещала себе привязываться к кукле, но, как и с Дианой, мои попытки не увенчались успехом.

«Сдохнет, как пить дать».

– Как ты себя чувствуешь? – спросила я, заглянув в лицо, которое от меня отворачивали.

– Тошнит от этой парочки, – напарник оскалил окровавленные зубы. – Токсичные, что аж выворачивает.

– Гильгамеш вроде ничего. – Я метнула взор через плечо: нас никто не преследовал, видимо, каперы оставили нас в покое. – От того, что они рассказывают, мурашки по коже. Если Конфедерация на пороге войны, выбор «вторички» для жилья для меня сокращается.

– Меня твои барские проблемы волнуют в последнюю очередь. Гады правы в одном: скоро Ро-Куро станет центром притяжения для космических проходимцев, а нас минус два адеквата, плюс два неадеквата.

– Плюс два энергошотгана. – Послышался металлический стук: Гильгамеш, обнаруживший нас, похлопал по плотной кобуре, из которой торчала белоснежная рукоятка огнестрельного оружия. Он прикрыл бедро плащом и улыбнулся. – А ваших друзей мы найдем. Они пропали на предыдущем плане?

Ян запротестовал уже в середине реплики; качая пальцем, как маятником, приближался к каперу, пока их плечи не поравнялись. Макет засунул руки в карманы косухи и усмехнулся:

– Пушками будете размахивать в своих Фигодельских туманностях, а у нас на вечер запланирован ужин при свечах с Консьержем… – манекен осмотрелся, ища подсказку.

– Второго слоя, – подключился Гильгамеш. Он подцепил клочок бумаги из нагрудного кармана и остановил взгляд на лице Яна. – Позволишь? Я передам кое-что твоей чудесной спутнице.

Макет, напомнивший мне того самого ликвидатора во время монолога, облизнул губы и уступил со словами:

– Валяй, милсдарь.

Гильгамеш воодушевленно вручил мне записку и, пока я разворачивала ее, откашлялся и заявил:

– Письмо с извинениями от Партизана Харота с уважением к землянке на вашем родном языке.

Вертя бумажку, всматривалась в клинопись, которая разве что ненормальному напомнит русский язык. Издав сухое «м-м», вернула письмо вручителю и сложила руки на груди.

– Везде узнаю знакомую с первого класса аккадскую азбуку.

Гильгамеш неловко посмеялся, спрятав записку в руках за спиной, и примирительно поклонился:

– Уличила меня во лжи. Думал, на Земле и по сей день говорят на языке моего экс-пантеона.

– Сладкую ложь или горькую правду?

– Ложь.

– Говорят, – кивнула я с равнодушным выражением лица, чем вызвала неподдельный смех у собеседника. Мы переглянулись с Яном, и я задержала на нем взгляд; в ответ макет лишь махнул рукой, мол, делай, что пожелаешь. Я обратилась к Гильгамешу: – Ты сказал, мы на Втором этаже. Откуда тебе это известно?

– Партизан нашел в Черном АКАШИ слитую базу Агентства Иномирной Недвижимости и сумел синхронизировать программу таким образом, чтобы она показывала актуальную информацию. – Капер покрутил кистью у уха. – Прошу прощения за пространные речи – резюмируя сказанное, мы заранее знали, что попадем на Ро-Куро в разгар ликвидации.