Нельзя, чтобы Тимур узнал, кто начальник Риты, ни в коем случае! Хотя было странно, что он, с его скурпулёзной дотошностью, до сих пор не пробил, кому принадлежит фирма.
- В смысле - кто?.. Просто мужчина... Самый обычный мужчина, который не истерит по поводу каждой невидимой царапины! – удачно, как мне показалось, выкрутилась я, но бегающие глаза всё-таки спрятала.
- Ты намекаешь, что я истерю из-за каждой незначительной мелочи? – сузил глаза, не глядя вынимая батон из хлебницы. – Да будет тебе известно, я просто люблю порядок. Во всём! И дисциплину! Чёрт возьми, что за хлеб ты купила? Я же не ем с отрубями! - буханка небрежно упала на столешницу.
- Тимур, это просто хлеб, просто мелкое дтп, прекращай раздувать из каждой ерунды трагедию вселенского масштаба! - не выдержала, аккуратно возвращая хлеб на место.
- Где сахарница?! – заглядывая в шкаф, процедил он. – Вот здесь должна стоять сахарница. Рядом с солонкой. На своём, мать твою, месте! Почему здесь пусто? И кто переставил местами кружки? Какого дьявола фарфор стоит среди фаянса?
Не дослушав, вышла из кухни и, торопливо миновав прихожую, закрылась в ванной. Открыв воду, наклонилась над раковиной, с силой потёрла большими пальцами виски. Вроде бы ничего нового, так было всю нашу совместную жизнь. Его маниакальная дотошность сводила с ума всю семью, и я даже как-то научилась с этим жить. Просто старалась смотреть на его бзики сквозь пальцы - все мы не без греха.
Но почему же сейчас так трясутся руки, и так нестерпимо хочется плакать?
- Мы не договорили! – забарабанил в дверь, желая излить до конца свою злость.
И к этому я тоже привыкла. Не успокоится, пока не выпьет все соки. И лишь потом, когда исчерпает до дна всю свою ярость, предъявит все претензии, у него снова появится настроение. Возможно, вечером принесёт букет цветов, украшение или пригласит в ресторан. Будет ластиться и вести себя так, будто ничего не произошло, не думая о том, что каждая наша ссора, каждое его несправедливое обвинение оставляло на сердце глубокий рубец, ещё больше отдаляя нас друг от друга.
Разговаривать, ругаться, выяснять кто прав, а кто виноват, не было никаких моральных сил.
Пустив горячую воду, сняла с плеч бретельки ночной рубашки и та легко соскользнула на пол. Легла в полупустую ванну, закрыла глаза и попробовала абстрагироваться от всего происходящего. Пусть идёт на работу и там выпускает свой пар. А если не на работу, так ещё куда-нибудь.
Последние несколько месяцев он часто задерживается допоздна в своей адвокатской конторе, ссылаясь на завал и «трудных клиентов». Не удивлюсь, если у него снова кто-то появился. Хотя, зная о его маниакальной брезгливости, было крайне сложно представить его с другой женщиной.
Я до сих пор помнила его разочарование, когда он узнал, что я досталась ему не девственницей. Он-то думал, что взял невинный цветочек, а оказалось, что я посмела подарить себя кому-то до него. Особенно его волновало, не тот ли «богатенький сосунок» обставил его, опередив. Он был буквально раздавлен этой мыслью, но тогда ещё не мог открыто показывать своё истинное лицо, играя роль всепрощающего святого. Проглотил обиду, сделал вид, что всё хорошо. Когда-то он меня действительно любил и боялся потерять, сейчас же просто считал своей собственностью и был абсолютно уверен, что я никогда от него никуда не денусь.
