Монахи мысленно прощались с родными местами, стараясь напоследок как можно более детально запечатлеть в своей памяти массивные своды церкви, ворота и стены монастыря, колодезь… Они пытались это делать незаметно для окружающих, словно стараясь унести кусочек родины в самом укромном уголке своего сердца.
За воротами команда растянулась по узенькой тропинке, пересекая вересковую пустошь… Шли в тишине. Сосредоточенное молчание как нельзя более соответствовало значимости момента. Да, медовый аромат весенних ирландских полей еще долго будет будоражить их души. После очередного поворота тропинки впереди показались прибрежные скалы. Где-то там, внизу о них бились волны моря-океана, издалека возвещая о себе гулким рокотом. По крутому уступу монахи спустились вниз. Здесь, в уютной бухточке покачивался маленький кораблик, который на долгие годы станет им надеждой и родиной, домом и церковью.
Вот и все. Прощай берег, братья, мир. После короткой проверки готовности экипаж отчалил от пристани. Беспримерное плавание началось.
*** *** ***
Они все гребли и гребли, и с каждым взмахом весел родной берег все более утончался, пока не превратился в тонкую нитку на горизонте. Тишина, даже чайки, похоже, умолкли на несколько мгновений, словно проникшись печальной торжественностью момента. Монахи же старались не подавать вида, но все же время от времени украдкой оглядывались туда, где в прозрачном рассветном воздухе растворялась родная земля. Откуда, казалось, все еще веяло теплом монастырского очага, кельей и до боли родной братией.
Дни и ночи бесконечной чередой сменяли друг друга, бескрайняя водная гладь постепенно, но неумолимо, как губка, стирала воспоминания, обрывая последние связи с землей. Мысли о ней становились все более общими, абстрактными, пока не стали чем-то эфемерным, подобно иллюзии. Вскоре и она исчезла. А вместе с ней и прошлое. Будущего тоже не было. По крайней мере, о нем ничего не было известно. Оставалось только настоящее. Только текущий момент. И они жили, тщательно, миг за мигом проживая каждую секунду, Как умеют жить только маленькие дети и святые.
Вокруг них было лишь одно бескрайнее море, оно играло солнечными бликами до самого горизонта, отражая божественный свет. Но в своем чреве оно несло все ужасы преисподней. Страшны были морские глубины, и не одна душа человеческая сгинула в них.
Но монахи бросили настоящий вызов высшим силам. Сколь же они дьявольски велики! Сколь ничтожен человек пред их могуществом! И все-таки дерзновение воли, решившейся «проверить» божественные заповеди, воли, помноженной на смиренное покаяние, может творить чудеса. Но у них бы ничего не вышло, если бы в Брендане со спутниками был хотя бы гран гордыни. Любая «задняя мысль» привела бы их к краху. Но отделенные от водного Ада лишь тонкой полоской шкур, служившей им кораблем, они продолжали плыть по Бескрайнему прямиком в Вечность, где нет «Я», добра и зла, и много чего еще, из чего состоит жизнь человеческая.
Они плыли вперед, стремились вверх и пребывали в «сейчас». На полпути между зловещей морской пучиной и хрустальной высью неведомых райских островов, чистой землей.
Время на утлой лодке посреди необозримой морской глади тянулось мучительно медленно, постепенно все более замедляясь29. Еще более мучительной была неопределенность. Сколько продлится плавание: год, пять, вечность? Как тут не сойти с ума? Но монахи нашли выход из этого, казалось бы, безвыходного положения: они стали жить осмысленно, т.е. осознавая каждое свое движение, каждый шаг, дуновение ветерка, плеск волны и т. д. И конечно, каждое слово молитвы. Это, при всей внешней простоте, оказалось очень трудной задачей. Но в ней и заключается единственный доступный человеку смысл жизни, – жить осознанно, каждое мгновение, и тогда мир явится тебе совсем в другом свете.
