– Не сердись, – шептала Килька, слушая как собственный голос подскакивает на слогах, словно умоляет. Словно уговаривает.
Обрыв, к которому она вышла, был слишком высоким и крутым, чтобы попытаться спуститься к воде, но Килька не жалела. Она все равно не рискнула бы искупаться, море казалось ей живым существом с довольно капризным и неуравновешенным характером, а от капризов следует держаться подальше, потому что с ними не выживают.
Вернувшись к городу, Килька приступила к изучению местных жителей.
Поля вокруг поселений достигали самой кромки леса, приходившие на них женщины вели себя спокойно, одеты были по погоде и безо всякого стеснения оголяли руки и ноги. Говорили на совершенно понятном языке, но сильно растягивали слова, будто не столько говорили, сколько пели. Смеялись, могли крикнуть или выругаться. Они не боялись.
Охотой местные промышляли мало, куда больше встречалось рыбаков. Неудивительно, зверья в округе водилось не настолько много, чтобы им прокормиться, почему, кстати, непонятно, вроде за столько лет должны были расплодиться.
Килька появилась у города, когда земля уже была вспахана и засеяна, потому не знала, пользовались ли люди при этом какими-либо специальными приспособлениями.
В лес местные ходили за хворостом, травами и корнями морковки, которая в этих местах прекрасно себя чувствовала и процветала. В свое время вирус, убивший человечество и изменивший всех оставшихся живых существ, также сказался на растениях. К нашему счастью, говорил отец Илья, потому что некоторые слабые сельскохозяйственные культуры окрепли и прекрасно распространились среди диких. Например, там, где жила Килька отлично рос горох, забивая даже стойкие заросли осота. В голодные времена горох составлял большую часть из рациона. Здесь, у города, разрасталась многолетняя морковь и Килька надеялась, что выжил еще и виноград. Желание попробовать самых вкусных ягод было очередной игрой, наподобие карты, которую она рассматривала каждый раз перед тем, как лечь спать.
Однажды вечером Килька возвращалась к месту своей стоянки и наткнулась на двух людей, спящих в кустах у кромки леса. Она замерла, опасаясь, что ее заметят, ведь в лесу спать может только тот, кто уверен, что при необходимости мгновенно проснется. Но люди не просыпались.
Подкравшись поближе, Килька уловила идущий от спящих терпкий прокисший запах. Прокрутив в голове имеющуюся информацию, сделала вывод – они пьяны. В семье Кильки никогда не пили, очень редко ставили ягодное вино, но использовали его в небольших количествах только холодной зимой, когда шли в лес. Однако запах спиртного с другим не перепутаешь.
Не теряя времени понапрасну, Килька подобралась вплотную и внимательно принялась осматривать и ощупывать их одежду. Плотная самодельная ткань, грубая, из толстых волокон. Обувь из жесткой кожи, тоже самодельная. У одного мужчины за поясом нашелся нож, у второго – короткий хлыст. Оружие Килька трогать не стала. Лица круглые, здоровые, у обоих бороды обкорнали чем-то тупым, слишком уж неровные края.
Закончив осмотр, Килька выдохнула и уселась напротив находок прямо на землю. Подумала, не остаться ли тут, покараулить, но быстро эту мысль отогнала – если эти люди шли в лес, значит понимали, что тут опасно, пусть даже вокруг водится не так уж и много хищников. Поэтому она встала и отправилась по своим делам.
