– Наверное, это необходимо для сохранности письма, – предположила Светла. – Но раз пишущие – тоже люди, то они там выживали. И мы выживем.
– Но выметаться оттуда надобно поскорее, – озабоченно добавил дядя. – Зим, чары не трогай. Ещё порушишь что-нибудь. Пишущие этого не простят. В чужое сакральное место лезем – давайте с уважением. На своих двоих зашли – на своих двоих и вышли.
– А мне кажется, что выживали там одни вещуны, – я сморщилась, наращивая в ладонях солнце.
Врата, чувствуя его жар, медленно расползались. Щель ширилась. А тьма за вратами, кажется, становилась лишь гуще, ощетинившись на дневной свет.
– Вещуны сами по себе не передвигались, – возразила Светла. – Они привязаны к хозяину и всегда находились рядом. Иногда их оставляли в определённом месте, привязав к нему чарами, но для этого пишущим нужно было дотуда добраться. И провести там много времени. Не бойся.
А я вроде и не... Разве что чуть-чуть. Не по себе. В чужое же сакральное место без приглашения лезем, да.
Вёртка предупредительно вылезла наружу и обвилась вокруг меня вторым поясом, живо поглядывая по сторонам. Вьюж подышал тьмой, чутко шевеля носом, и первым скользнул в щель. А я ещё немного постояла рядом с вратами, ожидая, когда они распахнутся шире.
– Гробницы?.. – прошептал Зим возбуждённо.
– Не знаю, – отозвалась я тихо. – Посмотрим.
– Ваши впускают всех, кто помнит, – продолжал знающий. – А эти? А если одного чаротворного солнца мало будет?
Врата распахнулись ещё шире – я уже пролезу, а Зим пока нет.
– На месте разберёмся, – я напряжённо наблюдала за чернильной тьмой. – Всё равно писать никто из нас не умеет. И за пишущих мы не сойдём. Или нас пропустят, или нет. Третьего не дано.
Всё, теперь и Зим пролезет.
– Не подведи, Шамир, – я подняла на вытянутой руке своё солнышко. – И покажи, зачем мы внезапно лезем в очередную кладовую, а не за записями торопимся. Пожалуйста.
Вьюж не возвращался. Наставители встревоженно примолкли. Я осторожно проскользнула в щель, сделала пару шагов и подбросила солнце в воздух, быстро слепив второе. Не помогло. Тьма по-прежнему отражала или всё-таки поглощала любой свет. Даже я ничего не видела, что уж о Зиме говорить.
– Стой, – слышала я, однако, по-прежнему хорошо и лучше обычного человека. И шаги знающего расслышала, и чётко отметила его местонахождение.
Зим замер. Я погасила оба ненужных солнца, попятилась, ухватила своего спутника за рукав и попросила Вёртку:
– Иди вперёд, Вёрт, и предупреждай. Обо всём – от порогов и ступеней до...
А подруга придумала кое-что получше. Повертелась у моих ног, что-то почаровала, и я вдруг, моргнув, поняла, что... вижу. Пол слишком близко. И потёртые носки валенок... своих. И Зимовых сапог – рядом. Вёртке тьма нипочём! И я могу смотреть её глазами!
И, как выяснилось чуть позже, не только я. Когда я крепче перехватила руку Зима, между нашими запястьями вспыхнула искра и протянулась нить. Знающий тряхнул головой, моргнул и удивлённо уставился на меня.
– Я тебя вижу!.. – поведал он шёпотом. Огляделся и восторженно добавил: – И город!..
Да, когда Вёртка перебралась на мои плечи, я тоже это увидела: нас окружал город – город во тьме... город из теней. Ровные ряды пустых домов без крыш – словно продолжение верхних построек. Словно дома, как столбы, частично вкопали в землю. И, напрягая глаза, я даже «потолок» рассмотрела – дома упирались в него четвёртыми этажами, и он накрывал их, как полотенце чистые кружки. А ворота мерцали позади нас узкой алой расщелиной.
