– А какая одежда? – Прохоров напрягся, чтобы не выдать охотничьего ликования: вот оно!
– Джинсы, футболка, толстовка с капюшоном… И кроссовки тоже, он прямо все вместе сунул, я ему потом еще говорила, что так нельзя, кроссовки нужно стирать отдельно… А что, это важно?
– Любая деталь важна, Наталья Сергеевна. Большое спасибо за то, что вы рассказали.
Наташа поерзала на стуле и спросила:
– Значит, на этом все? И что теперь будет?
– Пока все, Наталья Сергеевна. Я буду держать вас в курсе дела.
– Вы ведь узнаете про обратный билет, да?
Прохоров постарался ничем не выдать своего скепсиса:
– Да, конечно. Сделаем запрос в авиакомпанию.
– У нас свадьба должна быть в сентябре. Время еще есть…
Наташа говорила слабым голосом, и Прохорову хотелось взять ее за плечи, встряхнуть и сказать: «Да не будь ты такой курицей, ты себя в зеркале видела? Ты красотка, молодая, неглупая, зачем тебе этот жулик, который от тебя сбежал?»
– Наталья Сергеевна, не расстраивайтесь. Среди погибших человека с такими приметами нет. Значит, он жив, а это главное. Мы все выясним. Если что-то еще вспомните, пожалуйста, дайте мне знать.
Подождав, пока за девушкой закроется дверь, Прохоров отправил короткое сообщение, вздохнул и покачал головой.
Пухленькая Соня азартно жевала бутерброд, и мелкие хлебные крошки белыми мушками приставали к ее атласным щекам.
– Надя Юрьевна! А что вы будете делать, когда мы все уедем?
– Не знаю пока, Сонечка. А ты как думаешь? – рассеянно откликнулась Надя. Она оторвалась от разглядывания утреннего тумана, окутавшего кусты и деревья в старом саду, и глотнула кофе из большой асимметричной кружки.
– Я думаю, вы будете писать картины и делать выставки. – В Сониных глазах светилось такое веселое и яркое обожание, что смотреть на нее без улыбки было совершенно невозможно.
– Выставки бывают только у настоящих художников, – промямлил очкарик Авенир, не отрывая глаз от смартфона.
– А Надя Юрьевна и есть настоящий художник! Что ты вообще понимаешь! – с готовностью завопила Соня.
– Тихо, тихо! Не ссорьтесь! Конечно, Надежда Юрьевна самый настоящий художник. – Светлана искоса глянула на Надю и отобрала у Авенира телефон. – Ешь давай, хватит в экран смотреть.
– У меня там виртуальный тур по Метрополитен-музею! – протестующе заныл мальчик.
– Отлично. Значит, после завтрака мы все вместе сядем в гостиной перед телевизором и посмотрим этот тур, – мягко, но решительно распорядилась Светлана. – Занятий сегодня нет, поэтому сначала у нас будет твоя виртуальная экскурсия, а потом пойдем гулять.
Светлане казалось, что огромный стол, за которым каждое утро собирались маленькие художники, опустел: из девяти воспитанников, живших здесь на пике сезона, к середине августа осталось лишь пятеро. Родители забирали детей пораньше, чтобы успеть свозить их на море или в гости к родным, снарядить к школе и дать заново привыкнуть к городской жизни. Сезон в пансионе оказался короче, чем планировали подруги.
Озабоченно сдвинув брови, Светлана обратилась к Наде:
– Ты когда стартуешь?
– Да уже пора собираться. До Шереметьева ехать часа два. – Надя встала из-за стола и, стараясь не выдавать волнения, приобняла подругу. Почувствовав удушливый запах духов, она напряглась и пристально посмотрела Свете в лицо. Красные глаза, пересохшие губы и опять этот парфюм, от которого Надю почти тошнило. – Свет, ты точно в порядке? Справишься здесь?
