Хмыкнув, Кэвин подумал, что Гера здорово напоминает корову… А у верховной богини Геры воловьи глаза. Правда, у этой девицы глаза не были красивыми. Так что у коровы она взяла – в отличие от волоокой жены громовержца – только неприятный голос, напоминающий мычание.
Лучше бы, конечно, глаза, но ей не повезло.
А вообще ему тут стало тоскливо и даже мерзко: серые небеса, скучный остров с грудой камней со всех сторон, серый дом – ничуть не лучше того, в котором он когда-то жил.
А ещё животные в округе начали подавать звуки, боясь грозы. Так что голос Геры отлично влился в это многоголосье.
Он криво усмехался уголками губ и радовался, что сам не женился. Такой камень на шее ему точно не был нужен!
Невольно он сжал руку с кольцом, к которому один ювелир прикрепил чёрную жемчужину, хотя и сказал. что получилось очень уродливо. Впрочем, ему было важнее, чтобы эти два элемента снова оказались вместе. Пусть и не так идеально, как раньше.
Словно отголосок давно пропавшего символа свободы.
Внезапно, заглядевшись на небеса и едва не ослепнув от яркой вспышки молнии – и чуть не оглохнув от жуткого грома – Кэвин осознал, что беда подбирается к этому месту. Смерть крадётся на мягких лапах дикого зверя.
Перед тем, как навсегда остаться в собственном богатом доме, Синдбад научил его кое-чему. А затем продал втридорога судно (вместе с командой, которой просто не было куда уходить) главному помощнику Али ибн Хусейну.
Кэвин воспринимал откровенность старика как попытку извиниться, что он не отдал корабль ему. Однако Кэвину никогда не хотелось обзаводиться собственностью. Поэтому и кутил больше всех в портах, разбрасывая монеты, как безумец. И потому остался в свои пятьдесят лет гол как сокол.
Синдбад научил его превращаться в пуму. И сейчас, обратившись в дикого зверя, Синдбад зарычал, задрав морду вверх. Глупые слова вздорной девки уже не интересовали его. Да и зверь их не понимал, хотя продолжал слышать. Он вскарабкался на каменистый холм, который позволял одновременно увидеть и домик Сизифа и его жены, и корабль.
А ещё он увидел нестерпимо сверкающую золотистую лодочку, в которой гребла одним веслом удивительной красоты молодая женщина: с рыжими, словно золото, вымоченной в крови, длинными волосами; с глубокими жёлтыми глазами; с холодной улыбкой на давно мёртвых устах.
И Кэвин знал, как никто иной, что ей требуется жертва, чтобы попасть в этот мир. И оставить дорогу для него. По крайней мере, он на это надеялся. Потому что ощущал себя жутко уставшим от жизни, людей, мерзостей, постоянно происходящих вокруг. Подвигов, от которых уже тошнило. И от чудес, которые вызывали лишь скуку.
Перед ним предстал нелёгкий выбор… Который он уже сделал. Он не мог, просто не мог обречь на гибель матросов и нового капитана корабля. Несмотря на то, что уже не чувствовал себя частью этого маленького деревянного мирка после того, как Синдбад ушёл на покой.
Но они навсегда остались частью его сердца. Так что он выбрал Геру. И знал, что она заснёт сегодня ночью – и проснётся полностью невменяемой. А затем родит сына-дурачка, который начнёт убивать людей. Во славу его матери.
Кэвин помчался в зверином облике к порту, где сейчас было только три корабля, включая тот, который много лет был его домом. Ненадёжным, готовым вот-вот развалиться во время шторма… Таким же хрупким, как и любая человеческая жизнь.
