С собственных слов пациента наркотики не употребляет лет семь- восемь, а последние пять лет ведет и абсолютно трезвый образ жизни. Называет даже точную дату перехода на праведный образ жизни – 22 июня 2016 г. Основная жалоба – страх, что с его сердцем может снова что-то случиться. Лекарственных препаратов не принимает. При контрольной эхокардиографии замыкательная функция трехстворчатого клапана сердца восстановлена полностью. Косвенно это подтверждается тем, что за последние два с половиной года размеры камер сердца не увеличиваются. Состояние реконструированной передней створки и функциональный результат операции приятно удивили. Удивило и другое. Парень, видимо, реально образумился. Читает книги, что сейчас встречается нечасто. Мечтает о семье и о сыне. А был, между прочим, одним из самых «безголовых». Задумаешься.
Фаталист по-цыгански
У Лермонтова есть замечательный рассказ «Фаталист», где русский офицер Вулич, выстрелив себе в висок из выбранного наугад револьвера, не погиб, т.к. пистолет дал осечку, но следующим выстрелом из этого же оружия офицер пробил висевшую на стене фуражку. Однако судьба есть судьба, и в тот же вечер Вулич был зарублен пьяным казаком. Спор между офицерами о предначертанности нашей судьбы так и остался неразрешенным.
У меня в жизни был не столь удивительный и красочно описанный Лермонтовым, но тоже довольно интересный случай. Перед майскими праздниками в клинику поступает пациент 37 лет с тотальным разрушением аортального клапана, небольшим (врожденным) дефектом межжелудочковой перегородки, вегетациями на трехстворчатом клапане и отломившимся фрагментом венозного катетера в правых камерах сердца.
Все выглядит классически – ежедневные подъемы температуры до 40 градусов с ознобами, тяжелая сердечная недостаточность. По моим представлениям, вряд ли человек сможет «протянуть» на этом свете хотя бы месяц. Сам по себе пациент – человек замкнутый, настроенный довольно агрессивно, с явными психопатическими чертами характера. Татуирован с головы до ног. Из своих 37 лет пятнадцать провел в местах не столь отдаленных. К тому же цыган. Не декоративно-артистический, а самый натуральный. Не знаю, насколько еще существует у них своя иерархия, но приходившие с ним сородичи относились к нему с почтением, и кто-то из женщин сказал, что он у них барон.
Так это или нет, мне неведомо до сих пор, но вел он себя со всеми окружающими людьми высокомерно. Единственным исключением был я, потому что простыми словами обрисовал ему перспективы и предложил самому выбрать вариант действий. Более того, я его должен был и оперировать. Операция состоялась и прошла успешно. Инфекционный очаг в сердце устранили, вшили механический клапанный протез, ушили «дырку» (дефект) в перегородке, убрали инфицированный фрагмент катетера и сделали пластику трехстворчатого клапана.
Пациент на второй день встал на ноги, а я уехал на три дня в командировку в Новосибирск. Возвращаюсь теплым майским днем и из аэропорта прямиком в клинику. Иду по внутреннему парку на территории нашего академического городка и вижу впереди идет мой оперированный цыган.
Догоняю, приветствую. Спрашиваю, что он делает на улице на четвертый день после операции? Отвечает, что ходил за сигаретами к Витебскому вокзалу. Аккуратно объясняю, что не надо форсировать процесс выздоровления, но понимаю, что это не тот случай. Надо сказать, что цыгане просачивались к нему постоянно, хотя посещения для обычных людей ограничивались. Более того, в двухместной палате, где наш пациент лежал один, постоянно присутствовала молодая цыганка, которую он представил своей сестрой.
