Кристинке кости перемываем недолго, поскольку потребности там остаются неизменными: помочь материально, пустить на халяву пожить в квартиру, которую Жанна сдает, устроить на работу, замолвить словечко.
– Я хренею, дорогая редакция, – качаю головой, выслушав список, который с каждым годом не изменяется, а лишь слегка корректируется. – Разве ж так можно?
Лишившись мамы, а потом отца, честное слово, я всегда завидовала тем, у кого есть надежный тыл из многочисленных родственников. Но в отношении Рыковой как не стараюсь, это не выходит.
Такая родня вызывает стойкое отторжение.
– Можно, Нюш, – хмыкает Жанна. – Они не парятся о моральной стороне. Лишь злятся, когда я пропускаю их хотелки мимо ушей.
Заигравший заводной трек не оставляет нас обеих равнодушными и, переглянувшись, дружно устремляемся к танцполу. Мы пришли не только загрузиться проблемами, но и разгрузиться. А еще отлично провести время, посмеяться, развеяться и натанцеваться так, чтобы ножки отваливались.
Именно этот план и воплощаем в действие все последующие часы. Дружно забыв о дурном и неприятном, веселимся, обсуждаем общих знакомых, пьем коктейли, много двигаемся под зажигательную музыку и отбрыкиваемся от внимания молодых и не очень людей, желающих составить нам компанию.
В какой-то момент я смиряюсь с постоянным зудом, что пробегает мурашками по коже. Один наглый мажор (Ну а кто он еще?!) никак не дает расслабиться до конца. Следит и следит.
Нет, я не стремлюсь сталкиваться с ним взглядами специально, но… оно само так выходит. Помимо воли.
Это беспокоит и кажется неправильным. А еще…
– Привет, куколка, – сбивает с мысли нависающий надо мной орангутанг, прожигая масляным взглядом.
Мужик, огромный как дом. Лет сорока, или с хвостиком. Явно страдающий одышкой. С размером ладони больше, чем мое лицо. И настолько запущенной щетиной, что понять, где она заканчивается, довольно сложно. Не удивлюсь, если в трусах.
– Как ты смотришь на то, чтобы продолжить вечер вдвоем? – выдает диво-дивное, выдыхая мне в лицо алкогольные пары.
Ничего себе заявочка. Ну да, зачем устраивать танцы с бубнами, если ему уже припекает.
Мужик, не стесняясь, дотрагивается до ширинки и поправляет…
Какое-то гадко-липкое чувство поселяется внутри, заставляя скривиться. Мерзко до жути.
Рука вздрагивает. Как не переворачиваю на себя бокал – не знаю.
– Извините, я замужем, – поднимаю ладонь демонстрируя золотой ободок, и попутно отмечаю, что еще один шкаф с антресолями нависает над Жанной.
Вот же попали. Нет, надо сматываться. Переглядываемся с подругой, понимая друг друга без слов.
– Если оно тебя стесняет – можешь снять, – озвучивают мне великодушно.
Моргаю.
Еще раз моргаю.
До чего доходят некоторые мужики, а? Реально тошнит от таких. Тоже мне, хозяин жизни. Он всё решил, а я – уже бегу и спотыкаюсь, желая ему угодить… Ага, сейчас.
– Спасибо за предложение, но оно меня не интересует.
Еле сдерживаю желание выплеснуть содержимое бокала в неприятное лицо и отклоняюсь на спинку стула как можно больше увеличивая расстояние с отвратительным типом.
– Я не обижу, лапа, – урчит боров, наклоняясь ниже.
Да что за напасть-то такая.
– Не…
– Милая, поехали домой, а? – сказочно красивый голос заставляет вздрогнуть и обернуться, когда широкие ладони опускаются на плечи и их поглаживают. Так, будто стремятся успокоить. – Дети без тебя уснуть не могут. Санька ревет почти час, и Иришка требует маму. Смесь ей не нравится, хочет молока. Погуляли, девочки, и хватит.
