— Ну да... — протянул он, и мне показалось, что в его голосе прозвучало горькое разочарование. А затем Рохт прикрыл глаза и потер переносицу большим и указательным пальцами правой руки, словно этот жест мог помочь если не быстрее соображать, то хотя бы справиться с эмоциями. — Как ты узнала о похищении? Почему уверена, что не убийство?
— Зашла в комнату брата, — начала я сухо, по-деловому, — а там погром, следы борьбы, кровь…
— Значит, считаешь, что его похитили из дома? — уточнил Рохт.
— Да, — выдохнула я.
Всего одно слово. Короткое, но оно прокатилось по моему горлу холодным комом, упав в желудок и выморозив тело изнутри.
— Так, давай в машину, поехали к тебе. Надо осмотреть место, пока остались хоть какие-то следы. По дороге расскажешь подробности, — скомандовал ящерюга.
Едва я оказалась на пассажирском сиденье, как дракон резко выкрутил руль, и машина, взвизгнув шинами, совершила крутой разворот, а затем помчалась по улицам города. В окне замелькали дома, деревья, мы пронеслись мимо какой-то площади, затем парка…
Еще сегодня ранним утром я точно так же сидела здесь же, на этом самом месте… но казалось, это было вечность назад. До того, как между мной и Рохтом выросла каменная стена. До того, как для него я из обычной адептки Страйкер стало дочерью того самого Бертрандо — мага-преступника, официально объявленного вне закона и на новом континенте, и на Изначальных землях. А негласно… да, за содействие правосудию с папы сняли обвинения и даже помогли начать новую жизнь. Но старая-то никуда не делась. И сейчас я как никогда жалела об этом.
Вот только как бы тяжело мне ни было, все чувства пришлось запихнуть подальше. В самый дальний угол. Потому что куда важнее их и меня самой сейчас был брат. Точнее, его похищение. О нем-то я и рассказывала ящерюге в максимальных подробностях. А еще — о своем провале в Морок.
Когда я только начала говорить Рохту о ритуале, то его руки сжались так, что пальцы побелели, а по дуге руля заземлилась трещина. Но больше ничего не свидетельствовало о том, в каком бешенстве законник. Он сдержался и никак не прокомментировал услышанное. Даже не наорал, хотя я морально приготовилась услышать о себе много нового, интересного и исключительно нелитературного.
Если бы не черная, в виде молнии черта на колесе из красного бука, которое дракон крепко сжимал ладонями, я бы подумала, что мне все показалось и Рохт вообще нормально отреагировал на мое путешествие в мир духов.
— Когда я очнулась, то позвала маму… — закончила я рассказ.
Наступила минута молчания. Густого, вязкого, такого, от которого одновременно бросает и в жар, и в холод.
По моей спине пробежала капля пота, а горло враз стало напоминать Сармирскую пустыню в полдень. Захотелось сказать хоть что-то. Все равно что, лишь бы разрушить это оцепенение гнетущей тишины, которое разбавляли лишь рев мотора да бешеная скорость под ногами.
Я уже набрала воздуха в грудь и приготовилась произнести первый звук, когда услышала:
— Ты понимаешь, что могла умереть? Не вернуться из Морока?
Надсадный голос Рохта резанул по ушам.
— Да, — ответила я, хотя по ощущениям не сказала, а прокаркала. — Но я ни о чем не жалею. И если будет надо — повторю.
— Не смей! — дракон рявкнул так, что даже духи под капотом от страха начали так быстро вращать шестерни, что машина рванула на запредельной скорости.
Сначала я испугалась. Оробела. А потом разозлилась на себя за собственный же страх и рыкнула. Получилось немногим хуже, чем у дракона.
