– Неправда.
– Правда, Ничка, правда, – настаивала Злата, с торжеством наблюдая, как Селиванова со стремительно краснеющим лицом работает челюстями активнее прежнего. – Думаешь, я не вижу, как ты на него все время пялишься? Еще и жвачку так жуешь, будто тренируешься удовлетворять его орально.
– Гринёва, черт тебя дери! – возмущенно воскликнула Ника, едва не подавившись жвачкой. – Ты вообще хоть о чем-то другом думаешь когда-нибудь?!
Злата засмеялась, чтобы легально проигнорировать неудобный вопрос. А когда приступ смеха сошел на нет – спросила:
– А че ты, кстати, не куришь сегодня? В школке просто стоишь в курилке с сигаретой в руке, не зажигаешь, а щас вообще…
– Бросить хочу, – буркнула Ника. Злата хитро сузила глаза:
– Из-за Олежки, да?
– Из-за здоровья! – вспылила Селиванова. Злата же снова расхохоталась:
– Что, предки все-таки поймали за курением?
И без того красные от мороза и смущения щеки Ники стали еще более пунцовыми. Потупив взгляд, она принялась ковырять асфальт носком ботинка:
– Ну да.
– Лохушечка ты моя, – умилительно произнесла Злата и потрепала подругу по голове в светлой шапке, казавшейся довольно тонкой для мороза минус десять. – Как же ты так?
– Они сказали, что давно подозревали, – обиженно проворчала Ника. – А еще сказали, что до прошлого года не замечали у меня пристрастия к жвачке. Особенно к такой ядерно-мятной.
Злата сочувственно кивнула:
– Что, били?
– Да нет, – пожала плечами Ника. – Подзатыльников только надавали, устроили обыск в моей комнате, забрали все сиги и уже запланировали прием у нарколога.
– Даже электронку забрали?
– Даже ее. – Ника грустно улыбнулась. – А я как раз думала, не отдать ли ее тебе на хранение. Не успела…
Злата пожала плечами:
– Да, обидно.
Помолчав какое-то время, она добавила:
– Возвращаясь к Олежке: можешь не брехать – он точно тебе нравится. Хоть и сказал сегодня, чтобы ты хлебало завалила.
– Ну, может, я правда слишком много болтаю… – робко предположила Ника. В глазах Златы загорелся азартный огонь:
– Ну вот, вот! Признак влюбленности номер один: ты допускаешь, что объект твоей любви прав насчет тебя. Всегда прав. Слушай, – хитро прищурилась она, – а может, тебе и Русаков тоже нравится? Чего ты вдруг обращаешь внимание на его чувства?
– Да пошла ты в жопу, – беззлобно отозвалась Ника и, не поднимая головы, принялась ковырять тротуар носком ботинка. – Никто мне не нравится. Тем более твой Русаков. Просто признай, что ты втюрилась в него и хочешь утянуть меня в это болото. За компанию.
– Любовь – это развлечение для бедных, – гнусаво процитировала Злата какого-то блогера, имя которого давно забыла. – То есть для тебя.
Ника вскинула голову, и Злата увидела, что подруга искренне возмущена.
– Сама ты бедная!
– Мой папка зарабатывает столько, сколько оба твоих предка за всю жизнь не заработают.
Ника снова покраснела, и на этот раз – явно не только от смущения, но и от злости:
– Скажи спасибо, что мои родители выбрали стать врачами. Иначе кто бы твою пневмонию вылечил? Твой папочка-банкир?
– Мой папочка-банкир может позволить себе иностранных врачей в случае чего, – приторно улыбнулась Злата, наслаждаясь тем, как Ника сердится еще больше. – Что, Ничка, нечего больше ответить?
– Да пошла ты в задницу, – отчеканила Ника и пошла прочь. Злата лишь рассмеялась ей вслед и, достав из пачки новую сигарету, сунула себе в рот. И только тогда до нее дошло, что свою зажигалку она оставила дома.
