Денису же показалось, что он перестал дышать. Это чувство продлилось примерно мгновение, после чего в груди появилось подозрительное тепло, которое быстро увеличивалось, словно воздух в воздушном шарике, быстро надуваемом кем-то из учеников, спешащим украсить актовый зал к какому-нибудь празднику или концерту. От напряжения, волнами проходящего по всему телу, у Дениса заболела голова – в частности в области лба, дыхание стало поверхностным, а тепло, наконец разросшееся внутри его грудной клетки – шарик надули достаточно, чтобы перевязать его бечевкой, – это тепло превратилось в ощущение, что он, Денис, – переполненный жидкость сосуд, из которого эта жидкость с минуты на минуту прольется.
Денис боролся с собой. Сжал руки в замок. Поджал губы. Изо всех сил старался не моргать чаще, чем обычно, хоть его глаза того и требовали. Он не мог поддаться нахлынувшим на него эмоциям. Не сейчас, когда над ним стоит эта язва Гринёва, во все свои огромные и крашеные глаза смотрит на него и явно придумывает новый способ задеть его. Очевидно, тело считало, что лучше знает, что сейчас нужно его обладателю, поэтому Денис издал еще несколько коротких, отрывистых вздохов и из его груди вырвался первый всхлип, вслед за которым из глаза покатилась слеза.
– Денис! – негромко воскликнула Яна и погладила его по спине. Искушение дать подруге пожалеть его было велико, но плакать перед всем классом Денис категорически не хотел. Поэтому он резко поднялся и зло уставился на Злату. Ту явно испугала такая резкая перемена в нем, потому что Гринёва молча сделала шаг назад, все так же продолжая глазеть на него – на этот раз удивленно. Олег Вавилов, флегматично наблюдавший за происходящим, вдруг произнес:
– Это уже перебор, Гринёва.
– Че? – не поняла Злата. А Лёва Акиньшин, один из друзей Олега, с вытаращенными глазами зло выпалил:
– У него сестра умерла, дура!
– Ксюша?.. – прошептала ошарашенно Злата и посмотрела на Дениса, который уже направился к выходу. Класс снова погрузился в тишину, прерываемую лишь его тихими всхлипами. Никто не пытался остановить его, даже Яна. Вдруг Ника Селиванова подала голос:
– Пипец. Злат, это реально перебор.
– Да замолчи ты! – громко рявкнула Злата на подругу. Денис же, практически ничего не видя из-за слез, вышел из кабинета и побрел куда глаза глядят. Яна догнала его, но Денис прошипел, чтобы она оставила его в покое. Продолжив путь, он снова услышал еще одну пару ног и обернулся, чтобы повторить требование оставить его одного, как увидел Злату. От неожиданности Денис остановился как вкопанный, а Злата заговорила нормальным тоном:
– Русаков, я не знала. Мне очень жаль. Как…
– Отвали от меня! – вдруг заорал он, совсем забыв, что идет урок. – Что ты ко мне прицепилась?! Я ненавижу тебя! Из-за тебя я ненавижу эту чертову школу! Потому что ты каждый день, каждый год лезешь ко мне с придирками и оскорбляешь меня! – Он снова всхлипнул и сквозь слезы посмотрел в глаза Злате, выглядящей обескураженной. – За что ты так со мной? Что я тебе сделал? Я тебе хоть раз что-то плохое сказал? Я тебя хоть раз обидел?
– Нет, – помотала головой Злата и подошла было к нему, но Денис снова всхлипнул и отступил на шаг назад.
– Тогда почему ты все время пытаешься меня унизить? – негромко спросил он, не делая ни малейшего усилия, чтобы стереть катившиеся по лицу слезы. – Чтобы я был несчастен? Я уже. Можешь больше не стараться, Гринёва. И если ты так хочешь, чтобы я ушел из этой школы, – радуйся: я уйду в ближайшее время. Можешь считать, что ты победила.
