Когда Рози перезвонила управляющему из министерства обороны и передала разговор с сыном художника, его вера в теорию с несколькими картинами слегка пошатнулась.
– Может быть, у нас репродукция? – предположил он. – Я полностью с вами согласен, что ситуация странная, но могу вас заверить, что эта картина принадлежит министерству обороны.
В следующий раз, по просьбе Рози, к королеве отправился сэр Саймон, чтобы ненавязчиво рассказать ей о ходе дела.
– Она говорит, что это ее оригинал, а никакая не репродукция, – сообщил он Рози по возвращении. – Узнайте, как к ним попала картина, и передайте, чтобы прекращали тянуть время. Терпение Ее Величества на исходе.
– Как Босс поняла, что это оригинал? – требовала ответа Рози. – Она же видела ее мимоходом и при плохом освещении во время официального визита по совершенно другому поводу. Это же была импровизированная выставка в военно-морском штабе, в конце‑то концов!
– Понятия не имею, но она уверена на все сто процентов.
Если королева уверена на все сто, Рози точно справится с задачей.
– Поближе к свету.
Королева слегка изменила наклон головы и почувствовала, как затекает шея.
– Вот так?
– Чудно, мэм. Просто идеально.
Она прикрыла глаза. В Желтой гостиной, оборудованной для рисования, было хорошо и спокойно. Сквозь массивный сетчатый тюль было видно, как солнечные лучи отражаются от позолоченной статуи Крылатой Победы, венчающей мемориал королевы Виктории, – или “Именинный пирог”, как в шутку называли его гвардейцы. Теплый свет падал на левую щеку Ее Величества. Если бы не было необходимости сохранять эту дурацкую позу, она бы с удовольствием задремала…
Держать позу! Она резко открыла глаза и устремила взгляд на китайскую пагоду в углу. Пагода состояла из девяти ярусов и почти упиралась в потолок. Троюродный прапрадядя королевы, Георг IV, все делал от души.
– Все ли в порядке?
– В полном! Осталось совсем чуть‑чуть. Еще пара минут, и можно будет расслабить плечи.
Лавиния Хоторн-Хопвуд стояла у мольберта, делая предварительные наброски для портрета королевы. Будучи очень чуткой, художница понимала, как тяжело приходится ее натурщикам, поэтому старалась свести дискомфорт к минимуму. В частности, по этой причине Ее Величество очень любила ей позировать. Как говаривал Гарри: “Если бы это были скачки, я бы точно поставил на нее”. (Какое точное выражение! Королева обожала скачки. Ей всегда казалось, что, если бы обстоятельства сложились иначе, из нее мог выйти отличный жокей.)
– Над чем вы сейчас работаете?
– Глаза, мэм. Это самая сложная часть.
– Понимаю, – отозвалась королева. В окне она видела, как люди фотографируются на фоне парадных ворот. Кажется, один из них танцует – может быть, это очередной модный тренд в соцсетях, о которых ей рассказывала Евгения? Королева прищурилась, чтобы получше разглядеть.
– Прошу прощения, мэм…
– Да? – Очнувшись от мыслей, она поняла, что помешала работе художницы, и та на мгновение остановилась. – Прошу меня извинить, так лучше?
– Спасибо! Еще минутка и… Ну вот! Один готов. Уф. Если хотите, я принесу вам воды.
– Глоточек чая был бы очень кстати.
Возле локтя королевы появились фарфоровые чашка и блюдце, любезно предоставленные Сэнди Робертсоном, ее пажом. Попробовав дарджилинг, она незаметно потянулась и потерла затекшее колено, пока художница увлеченно рассматривала свои наброски.
Рядом вели запись две камеры на штативах и студийный микрофон. Трое молодых людей, одетых в форменные футболки и брюки, тихонько перебегали от аппаратуры к предназначенным для них стульям у дальней стены – и обратно. Рядом с ними стоял долговязый юноша в красно-синей форме служащих королевского двора, который то помогал им, то отгонял в сторону, когда было необходимо. Это велась работа над документальным фильмом “Искусство королевы” или вроде того – с названием еще не определились. Оно должно было подчеркивать не только принадлежность произведений искусства королеве, но и ее вклад в их создание.
