Задорная Мандаринка - страница 24

Ох, мама. Мое тело дрожало. Я вся вибрировала, в исступлённом удовольствии. Все двести двадцать пробивали от самых кончиков пальцев до корней волос. Я хотела его. Прямо там, прямо в тот момент. И плевать на все и всех. Но потом он стал поднимать мой свитер и меня тут же пронзила самая дурацкая из мыслей: сейчас он увидит мой жирный живот.

В темноте-то, или лёжа его не так заметно, а вот сидя в тесной машине, сгорбившись, там такой "валик"… Все желание вмиг бы спало! Я засмущалась, занервничала, а он подумал, что я из себя саму невинность строю. Хотя мне даже понравилось предложение, переместится к нему домой, но ровно до того момента, как он произнес ту фразу, после которой стало очевидно: ни хрена он меня не помнит!

Вот такой он, Илья Геннадьевич – скот – Хромов, пьяный вусмерть снимает девушек, спит с ними, не заморачиваясь, а потом даже лица не помнит! И тот вечер свадьбы, очевидно, тоже не помнит! А его выпад "скажу всем, что мы переспали" не больше, чем инсинуация. Скот, какой же он скот… я понастроила воздушных замков, решила, что все серьезно, что перерастет во что-то красивое, яркое, настоящее. За те несколько секунд, что прошли с момента нашего разговора, до страстных поцелуев, я уже представляла, где мы будем жить, и как он сделает мне предложение!

А он… Самый обычный кобель. Добился бы очередной цели – и свалил в туман. Но каков актер! Хорош, правдоподобен! Как шептал мне "ты – совершенство", как заливал, что хотел "просто угодить". Только вот я все поняла! Разгадала его схему. Притворяется принцем на белом коне – обходительный, галантный, заботливый, красивый скот. А потом – заученные фразочки: ты будешь шикарна на моих простынях, хочу видеть тебя в зеркальной стене ванной комнаты… Тоже самое он говорил мне и тогда, при первом пьяном знакомстве.

Ненавижу его, всеми фибрами души – ненавижу. А оттого, что так сильно нравится стал, ещё больше ненавижу!

На следующее утро я просыпаюсь разбитой, словно несколько строителей хорошенько отдубасили меня ломом. Влажная от слез подушка, которые я не собиралась пускать, но они, коварные, не слушались, проявляется сыпью на щеке. А палец, недавно травмированный, пульсирует, отчего-то сильнее, чем вчера.

Замечательно. Ведь мало мне противного грызущего чувства внутри, пожирающего не зажившее от предыдущего разочарования, сердце. Надо ещё и телу подкосить окончательно. Чертова психосоматика!

На работу плетусь в отвратительном настроении. Даже с девчонками в отделе не здороваюсь, сразу запускаю компьютер, надеясь погрузиться с головой в рутину и хотя бы несколько часов не думать о скоте-блондине.

В почте висит одно непрочитанное письмо с приглашением на третий этап собеседований, которое совсем не приносит мне той радости, которую я ожидала испытать. Причины было две: то, что ненавистная Кононова тоже получила письмо, о чем сразу сообщает всему коллективу, и то, как мерзко она треплется о том, где и с кем вчера провела вечер. Ее извечная подружка Серебрякова, очень громко, буквально, на весь кабинет, чтобы все слышали, спрашивает: "Ну и что, что, после ужина, "было"?" А та, противно хихикая, словно смущаясь, подтверждает: "Скажем так, сегодня с утра на работу мы ехали вместе".

Независимо от моего желания, горло сжимается от острых чувств. Ненависти, горечи, обиды. Он не скучал вчера, не страдал, не плакал… Ну, последнее, я в принципе, и не ждала, только если где-то очень глубоко в душе надеялась, что его разрывают чувства и он, подобно индийским актерам, одиноко танцует по своей шикарной квартире – поет и плачет, поет и плачет… Но, очевидно, он не переживал. Правильно, а зачем? Всегда найдется замена глупой девчонке. У той же Настены, небось, ни комплексов, ни лишних сантиметров в талии. И язык за зубами держать умеет. Не чета мне.