Как они представляли мою физическую подготовку, которая должна была выдержать полуприсед в течение получаса, я не понимала. А когда дети полезли на колени, чтобы рассказать стишок и загадать желание, мое терпение лопнуло, как и икроножная мышца.
– Давайте петь и танцевать, – вскочила я со «стула» и, подволакивая ногу, пошла ходить вокруг елки.
Елки было откровенно мало, а детей много. Хоровод у нас вышел затейливый, все толпились, наступали друг другу на ноги, ругались такими словами, которые я и в транспорте в час пик не слышала. Но это ж дети, цветы жизни, они еще и нас научат.
– Дедушка Мороз, – мальчик, наступив в сотый раз мне на валенок, дернул за рукав, – а давай мы тебе все-таки стишки расскажем. Мы же учили.
– Нет, – пискнула я, шарахаясь в сторону от импровизированного стула, – давай я лучше фокус покажу. То есть чудо.
– Давай! – закричали дети, останавливаясь и радуясь тому, что хождение закончилось.
В голове копошились мысли, пытаясь отыскать хоть что-нибудь чудесатое, но кроме «оторванного пальца» в голову ничего не приходило.
– Закройте глаза, – нараспев произнесла я, косясь на родителей, которые не сводили с меня глаз, – и родители тоже. Дети, проверьте, чтобы мамы и папы не подглядывали, – выдала я шпионскую уловку, обезоруживающую родителей напрочь. И начала готовиться к маневру, где я бесшумно несусь через зал и исчезаю в коридоре. Не была уверена в успехе операции, но в окружении двадцати вражеских стихорассказчиков это была «миссия невыполнима».
– Раз, два, три, – начала я отчет до «чуда», – дедушка…
– Сгори, – выкрикнул один добрый мальчик.
Все стояли с закрытыми глазами, а я пыталась добежать до двери, шаркая ногами по паркету. Но у меня ничего не получалось. Так всегда бегал Пашкин кот, когда я его гоняла, застав за «мокрым» делом в коридоре. Скользил лапами по паркету, оставаясь на одном месте. Так и я бежала, но упорно не могла сдвинуться с места. Я несколько раз моргнула. Расстояние до двери увеличивалось с каждым моим шагом. Так, Иванова, пить надо меньше. Хотя ты же не пьешь совсем. Значит, точно говорила Фекла, жрать надо меньше. У кого голова от выпивки едет, у меня от еды. Все, сажусь на диету, которая очищает не только организм, но и мозги. Что-то они у меня заплыли жиром, кажется.
Я прибавила шаг, стараясь добежать до двери раньше, чем дети откроют глаза. Вдруг кто-то отпустил тормоза, и я на полном ходу полетела вперед. Посадка была мягкая, но холодная. Влетела в сугроб, полностью исчезнув в нем, на поверхности остались только валенки. Отплевываясь, вылезла и села прямо на … снег?
Я была не в музыкальном зале детского сада. Точно. Потому что даже с прогулки дети не приносят огромные сугробы и не разбрасывают столько снега. Да и деревья у нас только картонные, не похожие на многовековые сосны, колышущиеся у меня над головой. И холодно. Было очень холодно. Зубы моментально стали отбивать барабанную дробь, подгоняя искать теплое местечко.
Оглядываясь по сторонам, я с ужасом понимала, что нахожусь в лесу. Там, где наглые волки пристают к девочкам с красными шапочками и едят их на обед. Шапочку проверила, на месте. Красная, уши закрывает. Хотя, судя по темноте вокруг, сегодня у волков будет поздний ужин. «УУУ», – в подтверждение моих догадок раздался вой. Я подхватила валенок, слетевший у меня с ноги, и понеслась походкой кентавра, выступающего на конкуре, прыгать через сугробы.
