– Странный ты, Федя. Возле тебя живая девушка, готовая подарить тебе любовь и тепло, а ты… витаешь в облаках. Может, ты не нужен ей? Потому что, если был нужен, она не отпускала бы тебя ни на шаг. Следила, чтобы вокруг тебя не вились всякие там… влюбленные дурочки.
– Лика, любовь – это свобода и доверие, а не контроль. Ты прости меня, я… Так бывает. Сердце не выбирает, кого любить.
– А я бы за тобой хвостиком ходила, чтобы никто! Слышишь, никто! Не посмел занять мое место.
Ну, все. Еще секунда, и она взорвется. Слезами, криками, болью… А я не смогу утешить ее, потому что… это я – тот, кто невольно причинил боль.
– Ты замечательная, слышишь? Красивая, умная, веселая, интересная. Но я не хочу больше ошибаться, а потом ненавидеть себя. Не хочу размениваться на других, пока она…
– Я ее знаю? – натянув шапку на лоб, спрашивает Лика.
– Нет.
– Хотелось бы ее увидеть, посмотреть ей в глаза. Знаешь, Федь? – Лика вздыхает так мучительно, что у меня сжимается сердце. Режет меня болезненно-блестящим взглядом, неестественным, как будто лихорадочным.
– Что?
– Я завидую ей. Вызови мне такси.
– Сейчас, – суечусь возле девчонки. – Адрес скажешь?
– К девчонкам в общагу поеду – к Варе и Майе. Папа не против, я предупредила, что не приду ночевать. Только рассчитывала не у них остаться, а… неважно.
Вызываю такси и набрасываю на плечи куртку. Поворачиваю ключ в замочной скважине, спиной чувствуя прожигающий насквозь взгляд Лики. Хватаю плотный от напряжения воздух, мечтая поскорее оказаться на улице.
– Идем.
– Идем, – вторит она.
Наши шаги отражаются эхом от кирпичных стен длинного коридора общаги и заплеванного подъезда. Запахи вонючего супа и кошачьей мочи вбиваются в ноздри, душат, кружат голову, отрезвляют. Куда ты, девочка, пришла? К кому? Да и ты, Федька, как бы профессору Беккеру смотрел в глаза? Как пригласил бы ее семью в дом? Квартира родителей ненамного лучше. Похоже, суровая правда жизни отрезвляет и Лику – она достает из кармана накрахмаленный белый платок и брезгливо прижимает его к носу.
– Пока, Лик. – Произношу облегченно, завидев желтые огни на парковке перед входом в общагу.
– Извини, Федь. – Она незаметно прячет платок в карман, но я все равно замечаю. – Я желаю тебе… счастья.
Ее торопливые, беспокойные шаги хрустят по свежевыпавшему снегу…
9. Глава 9.
Варя.
Савелий Эдуардович Коровин – лучший лектор. Правда-правда. Еще никогда лекция по философии так точно не попадала в исстрадавшееся девичье сердце. Личка томно вздыхает, Майка старательно записывает, а я… Ерзаю в предвкушении встречи с Марком. Какой же он красивый… Высокий, модный, породистый…
– Где же этот мир, а? – голос Лики вырывает меня из задумчивости.
– Чего? – легонько толкаю ее в бок.
– Слушай, что Коровин говорит, Поленкина. Тебе еще, между прочим, зачет по философии сдавать.
– Великий мыслитель античности Платон полагал, что мир подразделяется на истинный и обычный. Истинный мир Платон ищет за пределами реального мира. Наш мир – это мир вещей, где все возникает и гибнет, все непрочно, несовершенно. В природе все возникает на время и гибнет навечно. Должен быть некий иной мир вечных сущностей. Это истинное бессмертное, неделимое, вечно покоящееся бытие, постигаемое разумом (душой). Бессмертная душа до вселения в тело человека пребывает в том, потустороннем мире, в царстве чистой мысли. Наши знания есть не что иное, как воспоминания нашей души о том, с чем она знакомилась в мире идей.
