– Дед... – Оля качает головой.
– Да дайте ж дорассказать! – цокнув языком, пищит Сеня.
– А мож просто рот тебе заклеим? – предлагает Корней. – У меня уже мигрень от твое трескотни. Оль, тащи скотч.
– Тс-с… Не мешайте! Так вот, сидим мы значит в полутьме, – понижает голос для большего эффекта. – С зажжёнными свечами и зеркалом, в котором образ жениха должен появиться. По очереди слова произносим, ну, вызываем суженого на связь, – поясняет она мне. – И тут до Катьки Грачёвой очередь доходит.
– От эта ещё, – плюётся дед, закатывая глаза. – Гадает она на суженого! Лучше б о то математику села выучила. Сдачу на рынке полчаса считала и всё равно ошиблась. Тупица. Не помогает матери-продавщице, а разоряет.
– Не перебивайте! – цедит сквозь зубы Сенька. – Так, на чём я остановилась? А да. Сидим. Катька суженого старательно вызывает, и тут… бац! В зеркале видим отражение страшного, чумазого мужика! В лохмотьях каких-то.
– Чё реально?
– Ага. Мы как заорём и врассыпную оттуда, – продолжает она эмоционально.
– Тьфу ты! Ой, курицы безмозглые! – стучит ей по лбу Корней. — Там Петька бомжует.
– Да кто ж знал! Мы перепугались до смерти! Бежали с Олей так, что пятки сверкали. Нестерова Ленка вон с тех пор заикается, между прочим.
– И поделом, нечего шоркать, где попало! Мне прятать, что ли, ключи на ночь, Ольга? – давит внучку суровым взглядом.
– Дед, прости, это всего один раз было. Прошлым летом, – оправдывается она, виновато опустив глаза.
– Иногда одного раза и достаточно. Мало вам Лильки Стоцкой, найденной в реке? – ругается, разозлившись.
– Тихо, дед. Давление поднимется, не нервничай.
– Мутная история про Лильку. Чего только не болтают. Поговаривают, что не случайно утонула, – выдаёт мне шёпотом Сеня.
– Ясно.
– А ещё мы с Олей и Борькой Зуевым на завод лазали, когда нам по десять было. У него там дядька тогда работал. Борька всё знал, куда заходить и как.
– Сень, у тебя сегодня что, вечер откровений? – Оля выразительно на неё смотрит. Явно не в восторге оттого, что у той развязался язык.
– Мы обожрались там этой сгущёнки до отвала. Думали, пятые точки слипнутся. Богдан, ты ел Загадаевскую сгущёнку с изображением весёлых коровок на банке?
– Нет.
– Как так-то! Ты многое потерял! Её если сварить, такая вкуснотища будет! Я проиграла опять, – сникает, забирая карты.
– Помою тарелки, – Оля встаёт и собирает посуду.
– Помогу? – тоже поднимаюсь. Хватаю стаканы.
– МЯЯЯЯЯВ! – истошно орёт кот, улёгшийся под мой стул. Его я вообще не заметил и, по ходу, случайно наступил ему на хвост. Сорян.
– «Помощник». От морды плешивой решил меня освободить, что ли? – тут же язвит дед.
– Корней Степаныч, а давайте ещё разок перекинемся в картишки. Я вас сделаю! – обещает Сеня, потирая ладоши.
– Куда тебе.
– Посмотрим!
Есть у меня ощущение, что она специально это затевает. Чтобы переключить внимание ворчуна на себя, а мне дать возможность поговорить с Олей. За которой я прямо сейчас иду на кухню.
– Я сама справлюсь, – бросает, не оборачиваясь.
– Оль, ты весь день избегаешь общения со мной. Давай обсудим, – наблюдаю за тем, как она ставит тарелки в раковину.
– Обсудим что? – нехотя отзывается, включая воду.
– Я же объяснил ситуацию, – наблюдаю за тем, как начинает мыть посуду. – Не спецом туда зашёл.
Она упрямо молчит.
– Оль… Чё такого-то? Конец света?
– А ты считаешь нет? – с грохотом ставит чистую тарелку на столешницу.
