Сейчас, леди, вам предоставляется слово, – напыщенно произнес Говард.
Ваша честь, я осмелюсь задать вопрос, – включилась она в игру, – но сначала мне нужно кое-что рассказать. Я решилась и буду с вами откровенной до конца.
На откровенности построен весь добрый мир, – поддержал ее Говард, поудобнее устраиваясь в кресле и приготовившись слушать.
Медленно подбирая слова, Анна начала свой рассказ о необычном случае с Джокондой в Лувре. Повествование Анны повергло Говарда в изумление, но он попытался найти этому явлению объяснение.
Чтобы я правильно оценил произошедшее, ты не могла бы рассказать о себе то, что можешь или захочешь?
Жизнь Анны делилась на «до» и «после»: она имела в виду свою семью.
Благополучная и счастливая моя жизнь ничем не омрачалась, – вздохнула Анна. – Сказать, что я жила среди людей добрых, прекрасных и что они были самой лучшей семьей, – это не сказать ничего, нужно долго рассказывать о каждом из них. Мои родители – жизнерадостные и открытые люди, которые разделяли интересы друг друга, любили литературу и живопись. Мой отец преподавал в университете квантовую физику. И для него и для мамы ограниченность понятий «черное – белое», «да – нет» была препятствием на пути подлинного познания Бытия. Родители объяснили мне, что существует еще множество полутонов. Папа считал, что мое мышление не нужно втискивать в общепринятые рамки, дробя те самым мою целостность восприятия. Мама была прекрасной хозяйкой, обладала тонким чувством юмора и отзывчивостью, научила меня хорошим манерам. Каждое воскресенье она пекла какой-нибудь торт, и каждое воскресенье мы с папой ждали сюрприза. Дедушку я не помню: его не стало, когда мне было два года. Бабушка с нежностью заботилась обо мне, молилась о моем здоровье, рассказывала о Боге, но не навязывала мне своих религиозных убеждений. Она считала, что я, когда подрасту, сама смогу сделать выбор.
Так я росла в атмосфере всеобщей любви и радовалась жизни, а потом наступили черные дни. Вероятно, ничто хорошее не может длиться вечно… Они уходили практически один за другим. И сейчас я не могу без содрогания произнести это страшное слово – «умирали». Почти каждый день я посещала храм. Я просила не за себя – за них, и у меня был единственный вопрос к Богу: «Почему, почему Ты так решил?»
Ответа не было, Говард. Только единственный раз, стоя у иконы Николая Чудотворца, я услышала, как мне показалось, легкий шепот: «Только не бойся». Я перестала работать. Душевные раны были слишком свежи, и я считала, что общаться с людьми в этом состоянии было бы непрофессионально.
И вот однажды мне приснился сон. Я стояла в квадратной комнате, залитой светом, с винтовой лестницей посередине, уходящей в открытое очерченное квадратом пространство, через которое было видно ночное небо. На ступенях стоял Иисус в светлых одеждах. Его величественный вид и совершенная неземная красота заворожили меня. Со словами «Ты так прекрасен! Я уйду с Тобой» я сделала шаг к нему. Христос молча выбросил руку вперед, и воздух словно уплотнился: я не могла сдвинуться с места. Его неземной взгляд, полный доброты, побудил меня еще раз произнести: «Я уйду с Тобой». Он, держа руку перед собой, начал подниматься по лестнице. Голос, который я услышала, ни с чем не сравнимый, произнес: «Не время».
Иисус воспарил в звездное небо.
Через несколько дней я вновь начала с воодушевлением работать. Появилось желание творить. Я снова ощутила гармонию в душе и твердую почву под ногами.
