Остров этот не имеет названия, но я знаю его точные координаты. Там есть что-то вроде посадочной полосы, можно посадить лёгкий самолёт. Надо послать верного человека, чтобы он долетел туда, спрятал статуэтку и ждал. А мы потом, когда договоримся с американцами, привезём их на остров и передадим фигурку.
– А как же мы допустим их на секретную базу?
– Я ещё не думал об этом. Может, мы слетаем туда сами. А может, придумаем что-нибудь ещё. В любом случае, давайте действовать, времени у нас слишком мало.
Лейтенант Сэберо Окада никогда не задумывался о сути полученных приказов. Но сейчас он позволил себе немного гордости. Ещё бы! Ему поручено отвезти важнейшие документы и ценности, спасти их от наступающих советских войск и спрятать на острове с известными координатами.
И отдать их он может только двоим: генералу Наоки Ямадзаки или полковнику Кичиро Хасимото. Он хорошо знает этих людей и ни с кем не перепутает. Лейтенант Окада козырнул, сделал разворот и пошёл к самолёту. Он выполнит свою миссию во что бы то ни стало.
Через полчаса генералу доложили, что последнее радио от Окада было следующим: «Атакован русскими истребителями, получил повреждения, горю. Квадрат 18—45. Недалеко земля, попытаюсь добраться…» Полковник был рядом и всё слышал. Они тотчас вышли в море на лёгком катере в сопровождении лейтенанта и трёх матросов, но вскоре были замечены советским эсминцем «Грозный» и взяты в плен.
Генерал Ямадзаки тщетно пытался спастись вплавь, получил воспаление лёгких и через неделю умер в лазарете. Полковник Хасимото так и не узнал координаты острова, куда должен был прилететь лейтенант Окада со статуэткой, но хорошо запомнил квадрат, где его сбили: 18—45.
Кичиро Хасимото находился в лагере для военнопленных японцев, потихоньку осваивал русский язык, участвовал в строительстве многих объектов на советском Дальнем Востоке. Их не охраняли строго и не притесняли. Японцы, собранные здесь, не были замечены в военных преступлениях. Они соблюдали дисциплину, не пытались бежать и не занимались саботажем.
Местные жители также не обижали военнопленных, делились скудным продовольствием и тёплыми вещами. Кичиро, в своё время увлекавшийся сочинением хокку, даже вёл что-то вроде кружка японской поэзии для школьников – пять или шесть ребят и девочек изъявили желание.
Он читал им хокку Басё, Исса, Рансэцу, собственные стихи, учил основам японского стихосложения. Ему никто в этом не препятствовал. Так прошло три года, и в ноябре 1948-го его репатриировали на родину.
Бывший полковник жил тихо и скромно в маленьком городке на побережье, получал крохотную пенсию. Даже не пытался восстановить связь с американцами, интересовавшимися статуэткой. Что ж, сам виноват: до последнего момента прятал фигурку от своего компаньона, ну и тот в долгу не остался – ничего не рассказал.
Как через три с половиной года искать каких-то непонятных Блэкуотеров и Харрингтонов, не зная ни их должностей, ни места нынешней службы? Кому шептать об отцветшей сакуре? Где находится остров, на котором строил базу Ямадзаки?
Впрочем, последний вопрос не имел особого значения. Всё равно их посланец тогда был сбит, не долетев до него. И где искать маленькую коробочку с древней статуэткой – на дне моря в квадрате 18—45? А, кстати, как этот квадрат, обозначенный так на военных картах штаба японских ВВС 1945-го года, обозначается на обычной географической карте с широтой и долготой?
