Я ожидал, что мои обширные познания произведут на Холмса должное впечатление. Но Холмс выглядел разочарованным.
– Вот видите, мой друг, – печально сказал он, – оказывается, вы ничего не знаете. Этот медальон похищался 27 раз, 8 раз сбывали его фальшивую копию, одиннадцать человек было убито в борьбе за обладание им – трое из них задушено, один утоплен, четверо отравлено, двое зарезано и ещё один убит кочергой. Я могу рассказать подробности каждого случая. Это я и называю фразой «знать что-то о вещи».
Я не успел ответить Холмсу – внезапно из тёмной вереницы длинных музейных коридоров раздался пронзительный свист полицейского свистка и женский крик о помощи. Несомненно, это звала полицию одна из смотрительниц музея: всем им полиция раздала свистки и поручила свистеть, как только они заметят что-то необычное.
– Быстрее, Ватсон! – воскликнул Холмс, побежав на звук свистка. – Ограбление произошло!
Я поспешил за ним…
…Смотрительница музея, женщина лет сорока пяти, выглядела взволнованной и растерянной; из окна, собранного из цветных стекол, светил с улицы в музейную комнату зелёным светом фонарь, и в его свете лицо женщины казалось испуганным до смерти. Но я подумал, что это просто иллюзия. Я, Холмс, инспектор Лестрейд и два констебля слушали рассказ смотрительницы.
– Я, как вы, господин инспектор, мне и поручили, ходила из комнаты в комнату, стараясь вовремя заметить странное и не спугнуть того, кто намеревался совершить кражу. Я была вон там, – она показала через коридор на дальнюю комнату, – когда заметила ЕГО. Он был в этой комнате и очень подозрительно копошился возле стола с яйцами Фаберже. Тогда я медленно выглянула из-за угла… присмотрелась… И увидела, что стекла стола разбиты, а человек пытается вытащить яйцо. Тут я перепугалась, схватила свисток и стала свистеть по чём зря!
– А куда же он делся потом? – спросил Лестрейд.
– Вот он! – женщина торжественно показала свисток.
– Да не свисток, а грабитель!
– Убежал к выходу. Так ничего и не взяв.
Инспектор облегченно вздохнул.
– Ну, мы его поймаем. Уже поймали. Там на выходе всё оцеплено полицией, ему не уйти.
И он, повернувшись к констеблю, распорядился задержать всех находящихся в музее лиц мужского пола и привести их сюда.
– Сейчас мы его вычислим! – радостно потёр ладони Лестрейд. – Ну, давайте, рассказывайте, как он выглядел?
– Да никак, – пожала плечами женщина. – Я его совсем не успела рассмотреть.
Лестрейд чертыхнулся, а Холмс спросил:
– Но ведь что-то вы видели?
– Да вы не переживайте, – успокоила нас женщина. – Я его хоть и не рассмотрела, но зато знаю, кто он.
– И кто же? – удивились Холмс и инспектор одновременно.
– Солдат.
– Кто?
– Солдат, говорят вам. В зелёной солдатской каске.
Мы все замолчали.
– Ерунда какая-то, – нахмурился Лестрейд. – Почему в каске? Кто ходит в музей в каске? Томпсон! – позвал он сержанта. – Кто-нибудь заходил в музей в каске?
– Никак нет, сэр! Были посетители в шляпах, но все оставили их в гардеробе.
– Ну вот! Какая еще каска?
– Он был в каске, я вам говорю, – упрямо повторила женщина. – В железной зелёной каске. Я видела такие на Стемп-стрит, там проходила рота солдат.
– Позвольте, – вмешался Холмс, – он что же, был в армейской форме?
– Вот этого я не помню. Не заметила… Да и темновато тут. Посетители, по сути, разошлись. Время к закрытию музея – в это время, как обычно, постепенно гасят в музее свет, оставляя лишь дежурное освещение. Но каску я рассмотрела точно.
