– Если бы на другой день мне не бросилось в глаза отсутствие шлема, мы бы даже не заметили кражи, – вздохнул Дьюи, чьи морщины за время разговора углубились как будто вдвое.
– Не совсем понимаю, отчего было не предоставить розыск полиции, – сказала Кейди, от природы сторонница осторожного, дипломатического подхода.
– Если шлем подлинный, это меняет дело, – прямо ответил Мак, удерживая ее взгляд поверх сложенных пальцев. – В этом случае он может никогда не объявиться у скупщиков краденого, а сразу осядет в частной коллекции или в музее с целой кипой правильно оформленных сопроводительных бумаг. Невозможно будет доказать, что это часть данной конкретной экспозиции.
– Однако шанс, что шлем подлинный, весьма невелик, – напомнила Кейди.
– То есть он все-таки имеется! – обрадовался Дьюи. – Какова в таком случае была бы ценность шлема?
– Трудно сказать… – протянула Кейди, стараясь выиграть время.
– И все же? Как эксперт, вы должны разбираться в стоимости антиквариата. В конце концов, для того вас сюда и пригласили!
Снова покосившись на Мака, Кейди заметила у него на губах тень иронической усмешки. Она выпрямилась в кресле и бессознательно повторила его позу, сложив кончики пальцев.
– Если украденный шлем является подлинным творением одного из великих оружейников Италии шестнадцатого столетия, – произнесла она медленно, взвешивая каждое слово, – то его стоимость будет довольно высокой. Как я уже упоминала, цены сейчас стремительно идут на подъем.
– Довольно высокой? Нельзя ли поконкретнее? – едва дыша, осведомился Нотч. – Тысячи две-три?
Дьюи всем телом подался вперед в ожидании ответа.
Кейди заколебалась, переводя взгляд с одного исполненного надежды лица на другое. Ей совсем не хотелось раздувать внезапно вспыхнувшую алчность владельцев «Мира милитаризма» – сомнительных владельцев сомнительного музея, как она их мысленно окрестила. Однако положение обязывало, поэтому, подкрепив себя обещанием выбить гонорар за потерянное время, она сказала:
– С учетом необычного дизайна и предполагаемой подлинности предмета… несколько сотен тысяч.
– Несколько сотен тысяч!.. – эхом повторил Дьюи и звучно шлепнул себя по бедрам. – Мать твою за ногу! Прошу простить мою грубость, мэм.
Нотч, похоже, и вовсе потерял дар речи и только таращился на Кейди.
– Ну вы подумайте! – пробормотал он наконец. – Можно будет выкупить закладную на музей и стать владельцами на полном основании! Можно будет расширить дело! Поставить все на широкую ногу!
– Хочу, однако, подчеркнуть, что столь высокая цена назначается только за необычную деталь средневековых доспехов, в безупречном состоянии и с документами, удостоверяющими подлинность. У вас таковые имеются?
– Таковые что? – спросил Нотч, грубо вырванный из мечтаний.
– Документы, удостоверяющие подлинность шлема, – вмешался Мак Истон. – Речь о бумагах, где прослежена история антикварной вещи от владельца к владельцу, за подписями экспертов, если в прошлом уже проводилась экспертиза, и с надлежащими печатями. На таких документах оценщики основывают свое заключение.
– Уфф! – вырвалось у Нотча, и он вперил в Кейди ищущий взгляд. – Что-то вроде квитанции, да?
– Скорее что-то вроде родословной. Без этого никто не возьмется назначать цену. Начнем с того, откуда у вас этот шлем. Кто был его владельцем до того, как он оказался в «Мире милитаризма»? Выставлялся он прежде и где? В музее или в частной коллекции?
