Потом были тосты других участников торжества, но их слушали уже не очень внимательно, под хруст вкусной еды за ушами.
Банкет еще продолжался, когда Лемех вдруг поднялся из-за стола и стал прощаться с сидевшими рядом. С совхозным директором он долго и тепло обнимался, было слышно, как они благодарили друг друга: Лемех – за хороший прием, директор – за бесценный подарок, за воду. Проходя мимо моего места, Лемех сказал, что ему пора уезжать, и он хочет, чтобы я с ним поехал, дескать, есть разговор. Велел также взять с собой Шакина.
Мы втроем вышли на улицу и, пока отыскался шофер, наслаждались чистым и свежим воздухом, поднимавшимся с Волги. На моих часах было около десяти, на небе уже кое-где показались бледноватые звезды, а из клуба доносились нестройные звуки, кто-то пытался затянуть песню.
Делового разговора в дороге не получилось. Лемех, как было заметно, разомлел от выпитого и приятных впечатлений и был настроен сентиментально.
– Хорошо, когда трудовые отношения переходят в товарищеские, – благодушно проговорил он, имея ввиду, как я понимал, директора совхоза, с которым он только что распрощался. – А что?.. Он мужик неплохой, толковый и компанейский. И, к тому же, очень полезный: обещал баранинку подослать по первому требованию, тьфу, черт, не по требованию, понятно, а по простому намеку… Ты, Шакин, давай все там сделай на совесть, надо, чтобы память о нас там была доброй… Перечень недоделок большой?..
– Да нет. Дней на десять… Можно после праздников вызывать наладчиков водоочистки… Число на одиннадцатое…
– Владимир Михайлович тебе в этом – первый помощник. Верно?..
Лемех повернулся назад и выжидающе посмотрел мне в глаза. Я согласно кивнул, и всю дорогу мы больше почти и не разговаривали, думали каждый о своем и по-своему переживали этот насыщенный день.
Подписание акта рабочей комиссии юридически означает передачу объекта от подрядчика, в данном случае – от ПМК, заказчику, которым выступал Грачевский совхоз, поэтому я мог с чистой совестью полагать, что мои кураторские обязанности на этом закончились, и что поручение Лемеха я выполнил с честью. Недаром же совхоз закатил такое небывалое в этом селе торжество. Я вновь почувствовал себя полноценным начальником ПТО. Что касается оказания помощи Шакину в устранении недоделок, о чем говорил Лемех в машине, то это не повод утомлять себя лишними хлопотами за Грачевку: Шакин – бывалый строитель, и он знает, как обзавестись нужной справкой без моей подсказки и помощи.
Жизнь моя, можно сказать, вернулась в свое привычное русло. В первомайские праздники я отдыхал, отсыпался, в коротком промежутке рабочих дней – от третьего мая до Дня Победы – подбирал кое-какие дела в отделе, а девятого мая почистил и отгладил костюм и направился в гости к Алексею Васильевичу, своему дяде, единственному оставшемуся в живых родственнику-фронтовику.
Девятое мая был для него самым дорогим из всех многочисленных праздников. В этот день он надевал пиджак со сверкающими орденами и медалями и принимал гостей. Во дворе под навесом накрывался стол, и почти целый день здесь было шумно и весело. Алексей Васильевич охотно рассказывал, когда и за какие заслуги он был представлен к заинтересовавшей кого-то награде, показывал вырезки из фронтовых газет, военных лет фотографии, и обязательно ту, где он позировал фронтовому фотографу на фоне разрушенного рейхстага.
