– Ваше Преосвященство! – громко произнесла Элен, шагнув под гулкие своды. Ее звонкий голос эхом прокатился под каменными сводами, вынудив епископа обернуться.
Гильом Тирельский медленно поднялся с колен и, опираясь на свой посох, двинулся навстречу непрошеной гостье. Элен почтительно склонила голову, но тут же вскинула на прелата полный мольбы и решимости взгляд лазоревых глаз.
– Простите мое внезапное вторжение, Ваше Преосвященство, – торопливо заговорила она. – Но я прибыла к вам по делу величайшей важности. Я – Элен, дочь барона д'Эвре и… невеста графа Армана де Фуа. Того самого графа, что был несправедливо обвинен в подлом убийстве и заточен в темницу.
Тонкие брови епископа удивленно приподнялись. Он окинул стройную фигурку Элен пронзительным взглядом, словно стараясь проникнуть в самые потаемные уголки ее души.
– Я слышал о вас, дитя мое, – наконец произнес он, и в его суровом голосе промелькнули нотки сочувствия. – И о вашей пылкой привязанности к опальному графу де Фуа. Но боюсь, ваши чувства затмевают голос разума. Улики против него слишком весомы, а преступление чудовищно.
– Нет, Ваше Преосвященство! – горячо воскликнула Элен, не в силах совладать с охватившим ее волнением. – Я знаю Армана как никто другой. Знаю его благородное сердце, его истинно рыцарскую натуру. Он не мог совершить столь подлый поступок, будь то на турнирном поле или за его пределами. Кто-то жестоко подставил его, очернил в глазах короля и всей Франции!
Она шагнула ближе к епископу, и в ее глазах вспыхнул лихорадочный огонь непоколебимой веры:
– Умоляю, Ваше Преосвященство, не дайте свершиться чудовищной несправедливости! Вы – едва ли не единственный, кто способен убедить Его Величество в невиновности Армана. Только ваше влияние и безупречная репутация святого человека могут пошатнуть это гнусное обвинение.
Гильом Тирельский молчал, не сводя испытующего взгляда с пылающего решимостью лица девушки. Мудрый прелат видел, что слова Элен идут от самого сердца, что в них звучит неподдельная убежденность влюбленной души. Но одной веры, увы, было недостаточно, чтобы перевесить тяжкие улики.
– Вижу, ваши чувства к графу де Фуа глубоки и искренни, дитя мое, – наконец промолвил епископ после долгого раздумья. – И мольба ваша исходит из самых недр души. Я и сам, признаться, сомневаюсь, что столь доблестный рыцарь мог совершить приписываемое ему вероломство. Но, увы, одних сомнений мало, чтобы оправдать обвиняемого. Нужны неопровержимые доказательства его невиновности.
– Значит, я найду эти доказательства, Ваше Преосвященство! – твердо произнесла Элен, сжимая кулачки. – Чего бы мне это ни стоило, я добуду улики, подтверждающие непричастность Армана к гибели барона де Безье. Не может быть, чтобы злодей, подстроивший эту гнусную западню, не оставил следов.
Она одарила епископа лучистым взглядом, полным мольбы и надежды:
– Но я не справлюсь одна, святой отец. Без помощи влиятельных союзников мне не распутать этот клубок придворных интриг. Не откажите в милости, будьте моим негласным покровителем в стенах Шинона. Прошу, не дайте погибнуть невиновному и разбиться двум любящим сердцам!
Гильом Тирельский еще некоторое время смотрел на преисполненное мольбы лицо юной девы, размышляя о превратностях судьбы и силе истинных чувств. Эта тоненькая смелая девочка, рискнувшая в одиночку бросить вызов могущественным врагам, пробудила в душе сурового прелата невольное восхищение.
