Заговор Горбачева и Ельцина. Кто стоял за хозяевами Кремля? - страница 50

Все точно, по ритуалу. Как же можно бросить на полпути все, что задумано? Согласно этой логике никакое продвижение по службе вообще невозможно, поскольку всех дел по старой должности не переделаешь, они повторяются с закономерной периодичностью и давно уже превратились в повседневную рутину. Действительно, за девять лет на посту первого секретаря обкома Б. Ельцин познал все, увлечение работой на первых порах сменилось неизбежной усталостью, нужны были новые стимулы, чтобы заработать с прежней энергией. Нужно было снова таранить проблемы наподобие бульдозера, постоянно сворачивать горы. Но «Уральские горы», в понимании Б. Ельцина, были уже «сворочены». Что дальше? Уход на пенсию? Тихая заслуженная старость.

Конечно же, нет. Зачем же тогда все эти новации, рекорды, громкие почины, постоянное стремление выделиться? Затем, чтобы заметили и выделили среди равных, таких же «хозяев» других краев и областей.

Нет, отказываясь от первого предложения, Б. Ельцин конечно соблюдал ритуал, но не только: «В тот момент я себе в этом отчет не дал, но, видимо, где-то в подсознании мысль засела, что члена ЦК, первого секретаря обкома со стажем девять с половиной лет – и на заведующего отделением строительства ЦК – это было как-то не очень логично. Я уже говорил, Свердловская область – на третьем месте по производству в стране, и первый секретарь обкома партии, имеющий уникальный опыт и знания, мог бы быть использован более эффективно. Да и по традиции так было: первый секретарь Свердловского обкома партии Кириленко ушел в свое время в секретари ЦК. Рябов – секретарем ЦК, а меня назначают завотделом. В общем, на его достаточно веские доводы я сказал, что не согласен. На этом наш разговор закончился»[111].

Вот это – уже ближе к делу! Не «подсознанием» Ельцин руководствовался, а обидой, поскольку он уже все сознательно просчитал и терпеливо ждал предложения о своем повышении. Он понимал, что рано или поздно соответствующее предложение должно поступить – не сидеть же ему в Свердловске до пенсии с его то «уникальными опытом и знаниями». Наверняка он уже давно прокрутил в своей «уникальной» голове все возможные варианты своего карьерного роста. Но только в Москву, и никак иначе!

И вот оно – долгожданное предложение, и тут же проблема. От первого предложения надо отказаться, но так, чтобы этот отказ прозвучал как безусловное согласие! Не попасть бы в глупое положение, как в том анекдоте про «продвинутых» леди и джентльменов. Мудрецу задали вопрос: почему выдающиеся умом джентльмены не женятся на столько же продвинутых красавицах леди? Ответ был следующий: леди на первое предложение всегда отвечают отказом, а джентльмены второй раз предложений не делают, так воспитаны.

Б. Ельцин с нетерпением ждал второго предложения, провел бессонную ночь, размышляя о предстоящей жизни в Москве. Кроме страстного желания «покорить» Москву, были также тревоги и сомнения. Возраст уже – 54 года, снова все начинать сначала: «В столице предстояло заново самоутверждаться, в Свердловске же авторитет и влияние Ельцина были безграничны» – отмечал в своих мемуарах верный оруженосец президента генерал Коржаков.

Однако, когда на второй день позвонил секретарь ЦК КПСС, член Политбюро Е. К. Лигачев с тем же предложением, Ельцин понял – надо соглашаться, поскольку третьего звонка может и не последовать. Для виду немного поломавшись, он дал свое согласие. Вот как сумел «уговорить» Е. Лигачев этого уральского упрямца: «… зная о предварительном разговоре с Долгих, он повел себя более напористо. Тем не менее я все время отказывался, говорил, что мне необходимо быть здесь, что область уникальная, огромная, почти пять миллионов жителей, много проблем, которые еще не решил, – нет, я не могу. Ну, и тогда Лигачев использовал беспроигрышный аргумент, повел речь о партийной дисциплине, о том, что Политбюро решило, и я, как коммунист, обязан подчиниться и ехать в Москву. Мне ничего не оставалось, как сказать: «Ну, что ж, тогда еду», – и 12 апреля я приступил к работе в Москве»