Зал был полукруглый. В три ряда тянулись скамейки сенаторов, украшенные шерстяными и шелковыми тканями и мягкими подушками, дабы этим представительным мужам было удобнее возлежать на этих сиденьях. В центре зала стояли два больших, искусно отделанных кресла для консулов. Напротив стояли другие кресла, простые и строгие, предназначенные для народных трибунов.
Сейчас этот зал, бывший свидетелем стольких гневных выступлений и пламенных речей, в стенах которого раздавались голоса братьев Гракхов[38] и Сципиона,[39] Суллы и Мария, был почти пуст. Сенаторы, разбившись на группы, обсуждали последнюю речь консула. Консул Цицерон назначил экстренное заседание на завтра, объявив, что выступит с речью.
Перед портиком, стоящим у входа в курию, собралась небольшая группа людей, среди которых был и консул этого года, высшее должностное лицо республики – Марк Туллий Цицерон. Ему шел сорок четвертый год, он находился в зените своей славы. Великолепное ораторское мастерство, частые выступления в сенате и римских судах принесли ему известность далеко за пределами города.
Он был одет в тогу с большой пурпурной каймой, как и подобает должностному лицу его ранга. Высокого роста, исполненный сознания величия своей должности, он подчеркивал каждое произнесенное слово своими нарочито рассчитанными актерскими движениями тела и рук. Большие глаза смотрели из-под густых бровей. Огромный лоб свидетельствовал о широте познаний и ума его обладателя. Крупный римский нос заканчивался двумя жесткими складками, а сильный подбородок уже начинал двоиться, приобретая все большую округлость.
Еще совсем молодым человеком Цицерон выступил против Верреса, наместника Сицилии, известного своими разнузданными грабежами и притеснениями жителей провинции. Молодой юрист не просто участвовал в процессе; он продемонстрировал всему Риму свое блестящее владение словом, свои изумительные способности выдающегося юриста. Всего за пятьдесят дней он объехал весь остров Сицилию, находя и опрашивая нужных свидетелей, подготавливая необходимый материал. Верреса защищал один из лучших адвокатов Рима – Квинт Гортензий, но и он не сумел помочь своему подзащитному. Выступления Цицерона с каждым днем процесса лишь усугубляли вину Верреса, и на девятый день оратор нанес главный удар. Он представил суду свидетелей, подтвердивших, что Веррес распял, без суда и следствия, римского гражданина на кресте, как подлого раба. И не просто распял, а поставил крест на берегу пролива, дабы осужденный видел Италию, к отеческим правам и законам которой он все время взывал.
Когда Цицерон произнес слова Верреса, сказанные им при этом неслыханном акте произвола, зал взорвался криками проклятий. Наместник Сицилии сказал ставшую для него роковой следующую фразу: «Нужно, чтобы осужденный видел родную землю, чтобы он умер, имея перед глазами столь желанную для него свободу и законность». Лишь вмешательство судей и преторианской стражи спасло Верреса от гнева римской толпы. Не помогли ему ни защита Гортензия, ни ходатайства влиятельных римских сенаторов. По совету Гортензия Веррес добровольно удалялся в изгнание, и с этого дня Марк Туллий Цицерон стал признанным мастером латинского слова в городе.
Цицерон еще не раз принимал участие в судебных процессах, каждый раз подтверждая обоснованность такого выступления. И когда в прошлом году он был избран римлянами на высший пост в государстве, казалось, наступил зенит его славы.
