Поначалу Виктор надеялся хоть на какое-нибудь приличие со стороны родителей Марии – думал, что те догадаются явиться в отдельной карете, – но Ромуа уже усаживал жену на заднее сиденье, и планы на уединенную поездку с Марией вмиг испарились. По дороге отец Галье пытался завести какой-то разговор, но никто его не поддерживал, а потому до дворца градоначальника ехали молча.
В половине восьмого (время, когда прибывают представители творческой интеллигенции) Виктор и семья Галье вошли в гостиный зал. Народу к этому времени уже собралось достаточно, человек пятьсот, в основном обычные гости: видные буржуа города, банкиры, юристы. Понемногу начали прибывать художники, профессора, философы, артисты. Последними ожидали крупных чиновников и промышленников.
Начало вечера было отведено под светский ужин – время, когда играет живая музыка, разносятся еда и напитки, а люди между собой знакомятся и общаются. Затем по программе шли несколько церемоний награждения: на театральную премию «Адамас Корона» и на гуманитарную императорскую премию. И в заключение вечера – большой бал.
Не раз Виктор был гостем на июньском приеме, но даже год назад он не испытывал такого странного смешения чувств: коктейль из скуки, отторжения, восторга и насмешливого пренебрежения.
Первым Дезира заметил и увлек в свою компанию Герд Штур, художественный руководитель театра на Барбарис-Сали. Перед тем как представить Виктора двум пожилым важным господам, Герд отвел его немного в сторону и заговорил:
– В общем, я тут из верного источника осведомился – премии за лучшую режиссуру и за лучший дебют – твои, – он поздравительно похлопал Виктора по плечу.
– А почему не только за лучший дебют?
– Наверное, у Поли Германа денег не хватило.
– А я же даже ничего и не предлагал.
– Ну, видимо, тот подумал, что с тобой в торги лучше не вступать.
– Чушь какая! Пускай берет.
Герд удивленно посмотрел на Виктора.
– Ты чего, не с той ноги сегодня встал? Радоваться надо…
– Ну будет премия – буду радоваться.
– Ладно… тебе надо немного выпить, потом закусить, а там и развеселишься. Пойдем я тебя лучше кое с кем познакомлю.
Тем временем Виктор обернулся и поискал глазами членов семьи Галье. Мария беседовала с какими-то молодыми актерами (помахала рукой, когда пересеклась взглядами с Виктором), Фенедикта «молча» общалась с какой-то богатой дамой, имевшей финансовое отношение к театру, Ромуа набивал живот бутербродами и шампанским, попутно перекидываясь шутками с такими же едоками.
– Уважаемые господа, позвольте представить – Виктор Дезир, писатель, профессор и с недавнего времени режиссер, весьма перспективный, позвольте заметить.
Виктор откланялся.
– Это, – Герд указал на седовласого господина в пенсне, – Франсуа Аруэ – известный публицист, философ, профессор Первого Садд-Скаладийского гуманитарного института. (Он и Дезир взаимно друг друга поприветствовали.) А это – Виссарион Доброславный – литературовед, критик, писатель.
Перед Дезиром стоял довольно молодой (хотя издали Виктор его принял за пожилого) мужчина в дорогом парике с сильно накрашенным лицом. С ним Дезир также отдельно раскланялся.
– Наслышаны, наслышаны, молодой человек, – начал разговор Аруэ, – и на пьесу вашу ходили. Отличная пьеса. По вашей же книге, как известно?
– Это правда, господин Аруэ.
– Стоит заметить, сюжет весьма смелый, в лучших традициях современного реализма, и постановка новаторская, – отметил Штур.
