– Да вы большой мизантроп, Антон Федорович, – в шутку проговорила госпожа Унгебауэр. – И, пожалуй, даже мизогинист.
– Вот уж нисколько! Я всего лишь не поддерживаю дамскую эмансипацию.
– Но при этом охотно посещали кафешантан при «Империале»! – упрекнула его Тереза, нисколько не смущаясь своей прежней жизни.
– Поверьте, сударыня, если бы не Демьян Константинович, который только и грезил о вас, я бы никогда там не оказался.
– Гм, и это странно. Почему вы до сих пор не женаты? – полюбопытствовала госпожа Унгебауэр с каким-то животным интересом.
Ответить на этот вопрос Горский не мог. Но еще более не хотел. Все его соприкосновения с противоположным полом неизменно оканчивались несчастиями, от которых он порядком устал. Да, у него был бурный роман с Анной Лазаревой, прекратившийся столь внезапно, как и начался. Были непонятные чувства к баронессе фон Нолькен, с которыми он, слава Богу, разобрался. Была амурная вспышка с милой и чистой Агатой, дочерью богатого масона. Были и до того «контакты», которые ярко вспыхивали, но быстро угасали, будто шведские спички. Стало быть, таков его, Антона Федоровича, крест. При этом в глубине души он желал наконец найти свою единственную спутницу, которая будет сопровождать его до конца жизни.
Ответил же судебный следователь логично и рассудительно:
– Я, вероятно, пока еще не готов к семейной жизни. Да и служба моя требует иного…
Тереза кивнула, поняв, что развивать матримониальную тему титулярный советник не желает.
Наконец прибыл Унгебауэр. Узнав, что у него гость, лейтенант флота тотчас зашел поприветствовать Горского.
– Антуан! Как я рад тебя видеть! – искренно воскликнул Демьян Константинович, обнявшись с другом. Румянец на щеках придавал ему свежести.
– Как ваша семейная жизнь? – поинтересовался судебный следователь, вспомнив недавнее бракосочетание.
– Не прошло и пяти дней, как началась война! – попытался отшутиться Унгебауэр, не брезгуя черным юмором.
– Именно поэтому я и пришел…
Горский попросил лейтенанта флота рассказать о событиях минувшей ночи и текущего дня. Оказалось, что Демьян Константинович был неплохо осведомлен.
– Броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич» и крейсер «Паллада» торпедированы, то есть в них попали самодвижущиеся мины. Степень серьезности повреждений устанавливается, сроки ремонта пока неизвестны. Узкоглазые канальи атаковали наши лучшие суда! Не иначе как владели диспозицией!..
Унгебауэр резко вскочил с дивана, подошел к буфету. Налил рюмку «Мартеля», осушил залпом, налил еще одну и только тогда опомнился – предложил коньяк гостю – так был взволнован случившимся. Горский отказался и попросил продолжать. Глаза Демьяна Константиновича загорелись дьявольским блеском, с которым хищники нападают на свою жертву. Таким его Антон Федорович не видел никогда.
– Наши, стоит отдать должное, не растерялись, быстро открыли ответный огонь и вскоре прогнали «самураев». Снарядили даже «Новика» в погоню, но куда там!.. Самое поганое, что подбитый и принявший тонны воды «Ретвизан», возвращаясь на внутренний рейд, сел на мель и перегородил собой проход в гавань, существенно сузив фарватер.
– А что слышно о сегодняшнем сражении?
Унгебауэр зловеще ухмыльнулся и ответил через паузу:
– В восемь утра к порту подошли четыре японских крейсера из боевого отряда контр-адмирала Дева. Находившиеся в разведке крейсера «Аскольд» и «Боярин» первыми заметили противника и выступили, чтобы принять бой. Но их почему-то отозвали приказом с «Петропавловска»…
