Но это ведь не был пилѐнный сахарок, не имеющего никакого вреда, за исключением разве что негативного воздействия на фигуры дамочек, а отвратительная на вкус прессованного или скрученного в жгуты сухой субстрат, который он – по тупости своей, даже не сплевывал, а проглатывал. И с великим удовольствием вспоминал о ней и о том иллюзорном счастье, которое заводило его сердце в такт больного тахикардией.
Идет активная работа к массовой эвакуации части городского населения. Став Правителем, Дитерихс заявил в интервью в июле: «Вопрос об освобождении России мне представляется чудом». Он понимал, что чудес на свете не бывает. Но у него был выбор. Рискнуть, ввязаться в драку, пусть даже проиграть – или продолжать тачать сапоги. А еще у него появился шанс закончить во Владивостоке дело чрезвычайной важности. Уголовное дело об убийстве последнего российского императора Николая II и его семьи. К двадцатому августа он отказался от всего в пользу крайне болезненной, но более рациональной идеи широкомасштабной подготовки к окончательному уходу из России. Тяжело быть тем, кто подписывает капитуляцию. Да, в этом случае эвакуация была именно ей.
«Маленькое национальное приамурское государственное объединение, горделиво и смело выкинувшее знамя борьбы за Веру, Царя и Отечество, конечно, будет раздавлено и стерто с лица земли, – честно вещал Правитель в обращении к народу. – Нечего скрывать, что у нас нет ни денег, чтобы жить, ни патронов, чтобы защитить свою жизнь…» – об этом он сказал несколько позже.
Нужны были корабли, нужны были организаторы, шла активная и сложная «работа с Американскими континентами», где «заокеанские русские» готовили почву для швартовки будущих кораблей с людьми. Проведены наборы команд, идут тяжелые и долгие разговоры с Японцами по судам, топливу, и иным вопросам. Последние остатки средств тратятся на доукомплектование, на сдерживание противника. Японская империя всеми силами желала получить как можно больше навара, прибыли, гешефта на происходящем. Пришел срок пожинать жатву, иначе скоро здесь будет ураган, который все это снесет, как будто и не было этого всего. Прочитавшие в мягких креслах своих домов, недавно опубликованный рассказ Ивана Алексеевича Бунина – «Господин из Сан-Франциско», еще не задумываются, что часть из них в прямом смысле этого названия могут стать жителями сего города, недавно пережитого сильнейшее землетрясение.
А еще часть – уже в смысле названия, данного автором, должны были задуматься над идеями суетности той жизни, смысл которой наполнен лишь погоней за деньгами, состоянием и развлечениями, утехами. Такой знакомой многим из них. И будто кажется – что все, что произошло недавно, и является платой за все эти греховные деяния. И что не просто так все произошло, и теперь они, как и Наполеон, будут сосланы на остров Эльбу, чтоб осознать это, а если не поймут – то и на свой Остров Святой Елены. То есть – до конца своих дней. Конечно, на деле все будет не трагически, но не для всех, потому что и по состоянию на августовский день не все отойдут от своего ремесла похоти и гедонизма. Одними из первых стояли в очереди на запись «на счастливый билет» в неизведанный мир по ту сторону Тихого океана, лица, замеченные на том самом рауте.
Всего через пять дней после, они консолидировались в одну группу и вероятным образом планировали отправиться жить в ЛосАнджелес, столицу Калифорнии, одного из самых крупных городов на западном побережье США. Это был наиболее распространенный вариант, так как в Южную Америку суда решили не отправлять, и попасть в нее представлялось трудным делом, да и зачем, если была еще Канада, Мексика, а кто средств имел достаточно – чаще всего представленных драгоценными металлами или бриллиантами, перебирались в Европу.
