***
Лишь два пассажира корабля не радовались пейзажам и другим достопримечательностям. Да, прошло уже почти два дня, и разбитые до крови кулачки об двери и стены не привели ни к чему. Жажда, голод, недостаток кислорода, тошнота, и желание курить. Это было адово.
– Спасения не будет – слезно сказал Ваня, в очередной, тридцатый раз.
– Нас никто не слышит – ни звука с внешней стороны. Мне кажется, что мы ошиблись, это не тот корабль. – сказал Саша.
– Тот, тот, почему здесь так жарко и душно, мы здесь долго не протянем. Мы уже тут очень долго – кажется вечность. Корабль идет по морю – это понятно, но почему мы не слышим звуков с той стороны?
– Не знаю, но я хочу и пить, есть и поскорее выбраться с этого страшного чулана, мне плохо от нахождения здесь.
– Зачем мы на это пошли. Как же так, мы умрем?
– Я не знаю, но похоже, что да. Давай не будем говорить, меня тошнит.
– Хорошо, согласен, и рот уже сухой.
Они выглядели крайне жалким образом. Кровь на одежде Вани, бледный как смерть товарищ, приступы истерики с завидной периодичностью. Клетка закрылась и не собиралась открываться. Жуткая ситуация, без малого шанса во спасении. Только лишь случайно прошедший на совершенно близком расстоянии мог услышать их голоса – и то, это зависело от ряда причин, таких как возраст и мешающие звуки окружающей среды в виде бессметных ударов волн об корпус, звучание мотора и иные специфические «радости» для ушей.
Облокотившись об стены, они перестали двигаться, сонливость преодолевала все. Несколько часов назад они потеряли драгоценное время на поиски хотя бы чего в груде книг с странными иероглифами и листами с картами. К великому сожалению ничего не нашли.
Если так продолжиться дальше – то следующее утро они будут обязаны начать с завтрака из бумаги, а воздуха им хватит максимум на пару-тройку дней, при условии, что они не будут его «сотрясать». Дыхание уже было неровным, накладывались друг на друга губительные факторы.
Валялся в каюте и «старый наркоман» – не подозревая о том, что сейчас умирает его последний друг на суше. Ваня сидел с закрытыми глазами и молил о спасении, впервые в своей жизни, но оно, к сожалению, не приходило. Все хуже становилось более слабому и еще более худому как хариусу после нереста, Сашке.
Первая ночь прошла крайне спокойно. Спокойствие нарушал лишь усиливающийся со временем ветер. Какая же богатая земля Приморья на всевозможные бухты. Десятки, тысячи их! И названия в основном аутентичные и запоминающиеся. Навигационные огни «Гельвеции» были единственными в здешнем регионе. Ни лодки, снова тишина и чувство приятного одиночества, лишенного надоедливым нахождением среди подобных себе – построенных с металла и дерева собратьев в портах крупных городов.
Идешь себе на полному ходу – и никто не мешает, ни форватера, ни малейшего опасения «сесть» – морское дно здесь, в примерно в пятнадцати морских миль от суши уже достаточно глубокое. Покатые берега постепенно сменяются отлогими.
Ночью прохладно, температурный режим на уровне восьмидвенадцати градусов.
Мирно спят встревоженные барышни, перекачиваются на своих огромных и отрощенных с любовью животах, с одной стороны на вторую, купцы. И тихо умирают мальчишки, загнанные юродивым минотавром в его не имеющий выхода, лабиринт. Да, не остров Крит, но от того не легче, не зная день или ночь, впадая в беспамятство – скорчились от мук физических они, уже без надежды.
