Бояр побили. Грозно мстил
Великий князь свободным людям,
Прекрасный город опаскудя>65.
Бояр, холопов и купцов
Хлестала кровь. Тверской суров.
Неясно по какой причине,
Противореча естеству,
Князь после бойни в Нижнем двинет
Второю ратью на Москву.
И снова бой непостижимый,
И снова кровь не держат жилы.
Убитых тьма, сожжён посад,
Но снова град Москва не взят>66.
Возможно этой глупой схватки
Нам было б помнить ни к чему,
Если бы там, донельзя шаткий,
Мир не продолжил кутерьму.
В тверских войсках с желаньем бранным
Два брата Юрия с Иваном,
Призрев семьи родную связь,
На битву вышли не боясь.
Но под Москвой, смывая скверность,
Непрошенным пришёл недуг,
В расплату может за неверность,
Брат Александр умер вдруг>67.
У бед своя бедовья сила,
Несчастье родичей сплотило,
И Юрьем в церкви, у икон,
Борис вернувшийся прощён.
4
Клокочет море, хлещет ливень,
Ладья в отрепьях парусов.
С природой бой бесперспективен,
И с треском небо распоров,
Гореньем вышним бьёт из Рая,
В ущелье волн ладью сжимая,
Являя нам из века в век,
Как жалок в мире человек.
Взывает к небу беспрестанно
Геронтий – ставленник Твери,
В осаде жутких волн-титанов,
Изнеможённый изнутри,
Не может он достичь Царьграда,
Как-будто жуткая преграда
Пред ним встаёт как камень хлад,
А Пётр уже вошёл в Царьград.
Но не погиб тверской игумен,
Судьбины перст отвёл беду,
Ход Провидения разумен –
Геронтий, с целью наряду,
С собою из Руси моле́нных
Вещей имел первостепенных:
Митрополичий жезл, и с ним
Крест, что ипользовал Максим.
Еще ему давала силы
Икона чу́дной красоты.
Её Максиму подарили
Монахи ратские>68 – чисты
Их мысли, вера неприкрыта,
И одарив митрополита,
Рекли, ступая со двора,
Что чудо авторства Петра>69.
И вот Царьград. В соцветье храмов,
В цепи́ дворцов, в шипенье волн.
В своем величье разнопланов
Востокозапад. Поражён
Геронтий обликом Царьграда,
Мечтав его увидеть смлада,
И безгранично счастлив гость,
Когда желание сбылось.
Но близкий взгляд контрастом страшен,
Срам разрушений не сокрыть -
Дворец излишеством украшен,
Руины рядом. Тлена нить
Во древнем граде пробежала,
Во мгле трущоб, во свете зала.
Там Тьма, бредущая вослед,
Тихонечко сжирает Свет.
Во многолюдстве обречённых,
Святой, да тут же и пустой…
Подножия колонн злачёных
Чернь оттеняет нищетой!
Но как насущное не комкай,
Царь-птица для Руси орлёнка
На белый свет произвела,
Что позже распрострёт крыла.
Сложна́ дилемма патриарха>70 –
Кого избрать: Геронтий? Пётр?
Внетьё>71 с Волыни иерархом,
Но общерусский пересмотр?
Чтобы по прихоти Волыни
Всю митрополию разбили?
Нельзя предместникам под стать
Ошибок давних повторять>72.
И патриарх решил задачу,
Одобрил выбор басилевс>73,
Раздрай Руси для церкви мрачен,
Пучину б страшную разверз.
Чтоб сохранить, уняв бесчинства,
Для митрополии единство,
Итогом мысль его мудра -
Митрополитом взять Петра.
Служенья сложного начало,
Да не в удел, в дробленье грусть,
Установленье означало,
Что Киевским и на всю Русь!
Уехал в русскую землицу,
За души православных биться,
Добыв к великим чудесам,
Икону, что писал он сам.
Межени́на
>74
1
Весь год в Залесье неудачен:
Безлетье, сушь, неурожай.
Михайло долей озадачен –
Спасти от глада. Угрожай
Ему все армии вселенной,
Не струсил б воли тяжеленой.
А как, хоть трижды ты будь князь,
Стихию бить, что разошлась?
Здесь колосок к земле припавший,
Отнюдь не кованная рать,
Почти не жил, и прелью ставши,
Уже собрался умирать.
Как будто величавый воин,
Стал главной битвы недостоин –
То, что должно кормить, спасать.
