– Я понял, что ничего не понимаю, и узнал, что ничего не знаю.
– Вот видишь, какая большая польза от твоего визита ко мне. – В его голосе снова зазвучала насмешка. – Где бы еще ты мог бы почерпнуть такие ценные сведения.
Я снова оказался на улице. Но вышел я из роскошного офиса Зиновия уже немного другим человеком, чем в него вошел. Мои мысли потекли в иную сторону; нечто крайне важное, но и очень тревожное завладело мною. Теперь я стал думать о поступке Игоря совсем иначе. Раньше я мог предположить, что дело в несчастной любви; Инна не знала, что два года назад он едва не оставил семью. Он встретил женщину, и в нем вспыхнула страсть также быстро и сильно, как подожженная бочка с бензином. Он страшно переживал, так как продолжал любить и жену и своих детей, но эта любовь было другой, непохожей на ту, что он испытывал к своей новой пассии. Я отлично помню, как однажды он пришел ко мне после свидания с ней, и мы проговорили с ним целую ночь. Эта была очень странная и необычная ночь; за все это время мне вряд ли удалось вставить больше десяти фраз, зато Игорь не останавливался ни на минуту. Слова так и лились из него полноводной рекой; это было подлинное половодье большого чувства. К моему удивлению то, что он тогда говорил, плохо отложилось в моей памяти; оттуда их уносил тот поток эмоций, который исходил от него. Я помню лишь, что он что-то говорил о божественной сути его любимой, о том удивительном экстазе, который переживает он, когда находится рядом с ней. Меня тогда поразило одно обстоятельство: оказывается, межу ними в ту пору не было половых контактов, их отношения были девственно или почти девственно чистыми. И, по крайней мере, в том момент у него не было больших намерений что-то менять. Правда потом все приобрело, я бы назвал это, традиционный оборот, и только сейчас мне пришла в голову странная мысль: а не поэтому ли они и расстались, что любовь небесная превратилась в любовь земную. Затем Игорь написал свой роман, где описал эту историю; роман, который не только я, но и многие другие, сочли его лучшим творением. Правда в нем, как он мне сам признался, было много вымысла, писать правду и ничего, кроме правды ему было тяжело, ибо он как бы все переживал во второй раз. И слава богу, что писателю вовсе не обязательно следовать по следам, проторенным самой жизни, что он волен в своем полете на крыльях воображения подняться над реальными событиями на любую высоту, улететь от них как угодно далеко.
Инна так ничего и не узнала, я, как друг, хранил гробовое молчание. И собираюсь его хранить и дальше; вряд ли бы у нее улучшилось настроение от того, если бы я или кто-то еще рассказал теперь уже вдове Игоря, что ее муж был влюблен в другую женщину. Мои мысли в какой уже раз переметнулись к Лене. Почему-то воспоминания о романе Игоря сделали их еще более острыми и тревожными.
Иногда я совершаю дурацкие поступки, которые не подобает совершать более или менее известному писателю, автору нескольких не самых ужасных книг. Я отправился к зданию, где работала Лена, и подобно мальчику, ждущему свою одноклассницу у школы, встал рядом с входом в надежде увидеть Лену. Огромный дом был набит людьми; за то время, что я стоял тут, мимо меня прошло никак не меньше пару их сотен. Я знал, что здесь располагалось большое количество самых разных радиостанций, которых развелось в последнее время видимо-невидимо; я уж не говорю о других учреждениях, свивших свои гнезда на этажах этого здания. Прошел час, за ним последовал другой, но Лена так и не появилась. И это было странно, потому что я знал, какая она добросовестная и как тщательно готовится к каждому выходу в эфир, почти так же тщательно, как космонавт к выходу в открытый космос.
