Испеченные специально для наставницы, еще теплые, они источали аппетитный аромат.
Я приблизилась к толпе. Меня никто не замечал, лица выражали то скорбь, то удивление, то простое любопытство. В сердце что-то сжалось, невидимая пружина давила на горло. Я уже напридумывала для себя всевозможных объяснений, утверждая, что все в порядке и сама себе не верила.
Дальше все происходило как в тумане.
Просачиваясь через людей, я приблизилась к крыльцу. Мои пальцы легли на ручку, а со лба скатилась капелька пота. Дверь распахнулась и меня обдало духотой и запахом сушеных трав. В комнате царил сумрак. Закопченное окно, итак плохо пропускавшее свет, было зашторено. Здесь тоже были люди: приятельницы и соседи Мары. Я сразу их всех узнала.
Нижняя губа дрогнула. Корзина глухо стукнулась об пол, я метнулась к кровати.
Она лежала совсем белая, будто из воска.
На лице застыла полуулыбка, морщинки разгладились, черты заострились. Еще недавно ее рука была теплой…, сейчас – как лед.
Я все гладила и гладила ее ладонь. Ком в горле превратился в холодный поток слез. Кто-то всхлипывал в углу. Мой взгляд никак не мог оторваться от ее лица. Такое же доброе оно было, даже сейчас.
«Больше я никогда ее не увижу…,» – подумалось мне, и печаль заскреблась черной кошкой.
Кто-то положил мне руку на плечо – я обернулась. Это был мой папа. Я даже не услышала, как он вошел.
– Пойдем доченька, дай и другим попрощаться. Мертвого не воротишь.
Он обнял меня, и я заплакала еще горше.
– Поплачь, поплачь, потом легче станет, – он положил руку мне на плечо, – хорошим человеком она была. Надо будет достойно ее похоронить.
– Да…, хорошим, скольких вылечила, – добавил сосед умершей, – жену, вот, мою спасла!
Ноги несли меня по лесной тропинке.
Глаза застилали слезы.
Среди деревьев виднелся просвет. Вот ели расступились, и я оказалась на нашей поляне. Ручеек, все так же, безмятежно журчал, как будто ничего не случилось. Я умылась прозрачной водой, стирая соленые дорожки слез, и подняла взгляд к синему небу. В одно мгновение вспомнилось всё: эти три года занятий, все эти часы, что мы проводили вместе.
Наставница и ученица.
«Сколько она для меня сделала!»
Вспомнились и пирожки, рассыпавшиеся по полу…
«Мы могли бы сейчас сидеть и пить чай, кусая их румяные бока. Она рассказывала бы новую увлекательную историю, о прекрасных городах и интересных людях. Теперь все это в прошлом». – Такое не укладывалось в голове.
Пока мое сознание было погружено в горькие раздумья, руки, жили своей жизнью. Они перекидывались огоньками, преобразуя их на лету, то в рыбок, то в птиц.
Так прошло примерно два часа.
Я наконец-то, немного, успокоилась, поднялась с травы и медленным шагом двинулась в сторону дома.
На следующий день состоялись похороны, весь поселок пришел попрощаться и отдать дань памяти, доброй старушке.
На реку пустили плот, уложенный хворостом. На нем лежало тело наставницы, накрытое узорчатым льном. Люди несли цветы и складывали их сверху. Кто-то запричитал:
– Какая знахарка была то…! Как же мы теперь без нее будем…!
– Горе-то какое, подруженька моя милая…! – подхватила другая бабка.
– Восемьдесят два года, это вам не шутки! – вставил сосед.
На самом деле Маре было гораздо больше.
Помню, как я спросила, сколько ей лет. Услышав ответ, «почти сто семьдесят», я обомлела! Оказалось, Дыхание стихий способно нешуточно продлить жизнь. И чем большего ты достигнешь, тем дольше сможешь существовать на этой земле.
