Хейвуд к робкому десятку не принадлежал. В поединке один на один он готов был принять вызов любого члена своего экипажа. И даже двух-трех одновременно. Но бунт! Бунта Хейвуд боялся. Он сам был когда-то участником, точнее будет сказать, вдохновителем и организатором бунта и потому хорошо знал, что это такое. Бунт на судне можно сравнить со свирепым ураганом, сметающим на своем пути все и вся.
Прошло не так уж много времени, каких-нибудь полтора года, с того памятного дня, как подняла бунт подстрекаемая Хейвудом команда торговой шнявы «Своллоу»[2]. Это уже потом, после бунта, судно получило более приличествующее ее новому предназначению название «Блэк стар»… Хейвуд тогда вовсе не желал смерти ни капитану «Своллоу» Джону Рибли, ни его помощнику Питу Хоббарту. Людьми они были в общем-то неплохими и к Хейвуду, которой служил на «Своллоу» квартирмейстером, не имели никаких претензий. Смерть этих людей не входила в планы Хейвуда. Он хотел всего лишь завладеть судном, стать его капитаном и заняться более прибыльным пиратским промыслом. Ему надоело перевозить красное дерево, ткани, муку и получать за это гроши. Рибли и Хоббарта он намеревался высадить на каком-нибудь из многочисленных Антильских островов. И только. Однако, когда начался бунт, оказалось, что совладать с разбушевавшейся командой нет никакой возможности. Попробуй тогда Хейвуд вступиться за капитана и его помощника, могло так статься, что следом за ними за борт полетел бы и он. А ведь тогда команда в большинстве своем состояла из добропорядочных христиан… Теперь же, когда от прежней команды не осталось и половины, а пополнение состояло сплошь из темных личностей, предпочитавших помалкивать о своем прошлом, страшно было подумать, чем мог кончиться бунт.
Чтобы успокоить команду, предотвратить бунт и поднять пошатнувшийся авторитет капитана, необходима была богатая добыча. Но добыча-то как раз и не шла в руки…
Вся надежда была на Серебряный флот испанцев. Судя по всему, он должен был со дня на день выйти из Гаваны. Вот почему уже шестые сутки «Черная звезда» пряталась между островов Норт-Кат-Ки, что на западе Багамского архипелага, у самого Флоридского пролива.
Вот такие невеселые мысли одолевали, не давая уснуть, капитана Говарда Хейвуда в его тесной каюте на борту пиратской шнявы «Блэк стар» ранним утром 29 июня 1685 года…
Спустя два часа, когда каюта капитана стала наполняться серым утренним светом, по трапу, ведущему вниз, а затем и в коридоре послышались торопливые тяжелые шаги. В дверь каюты требовательно постучали.
В этот раз стук не испугал капитана: вряд ли заговорщики стали бы поднимать такой шум, однако пистолет на всякий случай он взял и заткнул за пояс.
– Кого там еще принесло? – не особо церемонясь, грубо спросил Хейвуд.
– Это я, сэр, Дагл, – послышался за дверью вкрадчивый голос второго помощника Питера Дагла, несшего утреннюю вахту. – Мортон и Фиппс подают какие-то сигналы. Похоже, они что-то заметили.
– Хорошо, Дагл! – враз повеселевшим голосом крикнул через дверь Хейвуд. – Велите спустить шлюпку. Через две минуты я буду готов. Я сам поплыву на остров. С собой беру Боулса. Разбудите его.
Наскоро одевшись, Хейвуд прицепил к поясу саблю и сунул за пояс еще один пистолет. Он резонно полагал, что оружие никогда не бывает лишним. Тем более если тебе предстоит встреча с таким прохвостом, как судовой плотник Билл Фиппс. Этот проходимец с лицом простачка, которого трудно было понять, когда он говорит всерьез, а когда валяет дурака, без всякого сомнения, был самым опасным типом на «Блэк старе». Он был способен на любую, самую дикую выходку. Наконец, это был именно тот человек, который в случае бунта мог бросить роковой для Хейвуда клич: «Смерть капитану!» И, что самое опасное, большая часть команды открыто симпатизировала Фиппсу. Он имел над ними какую-то необъяснимую власть.
