Петляя среди пышущих полуденным жаром глыб, они двинулись туда, где посадил свой пижонский «Сюрикен» Эдвин Мангериани. Лишь бы пацан не понял и не сбежал.
У Сабена живот подвело от ужаса. По-настоящему подвело, до сортира бы продержаться, но сортира тут не было, и он с отчаянным всхлипом сполз на корточки у подножия кособокой каменной орясины. Понял, что расстегнуть «молнию» и стащить джинсы попросту не успеет. Обделаться перед смертью – это позор, но хотя бы не грех. У него теперь есть веская причина, чтобы не участвовать в расправе, и он не отяготит свою душу убийством, а штаны потом застирает в зеленовато-бурой речке с тростниковыми берегами, протекающей неподалеку от Олле’Кулаун-Пьяго. Если останется жив.
Потеряв из виду товарищей, Рухлян пробирался среди пыльных мегалитов наугад. Ему-то и повезло, если это можно назвать везением. Совсем рядом он услышал негромкий голос:
– Мар, ты где?
Под ногой у Рухляна, словно в ответ, хрустнул камешек.
– Ты напрасно смылась из больницы. Ты написала, что хочешь рассказать мне что-то важное… Хватит изображать прячущегося сфинкса, выходи!
Рухлян осторожно выглянул из-за камня – и увидел его. Эдвин тоже его увидел и отскочил раньше, чем гастарбай успел нажать на спуск. Он оказался сложным клиентом.
Убить плохого парня – это хорошо. Заткнув этим доводом свою некстати встрепенувшуюся совесть, Рухлян направился в обход. Он старался войти в азарт, почувствовать себя охотником, и это почти получилось, когда что-то тяжело ударило в голову. Или голова сама собой стукнулась о камень?.. Кто-то помог Рухляну опуститься на землю, он машинально ощутил благодарность, а потом перед глазами блеснуло лезвие ножа. Впрочем, оно сразу же исчезло из поля зрения, чтобы предупреждающе впиться в горло.
– Говори тихо. Что вам от меня нужно?
– Ничего, – выдавил растерявшийся Рухлян.
– А Марсия где?
– В надежном месте. С тобой хотят поговорить, и потом ее отпустят, понял?
– Как вам удалось до нее добраться?
– Из больницы забрали. Подкупили там кое-кого, не проблема.
Рухлян блефовал, припоминая кино с похожими ситуациями. Заговорить ему зубы – и рвануться, отобрать назад свой лазерник и нож заодно… Это же всего-навсего шестнадцатилетний пацан, не какой-нибудь профи.
– Из какой больницы? – вкрадчиво поинтересовался Эдвин.
От него пахло дорогим парфюмом, стыд и срам для парня.
– Из той, куда ее положили. Ты чего, придурок?
– А в какую больницу ее положили? Напомни, сделай одолжение.
– Сам знаешь.
– Я-то, может, и знаю… Как вам удалось пройти мимо телохранителя Мар?
– Ее телохранитель уже покойник, – нашелся гастарбай.
– Что верно, то верно, только он уже шесть лет как покойник. Кто вас нанял?
Малость сбитый с толку, Рухлян все же решил, что пора, парень ждет ответа на вопрос, а не атаки. Он рванулся – и прижатое выше кадыка лезвие пропороло кожу.
– Ты бы не дергался, а то порежешься. Как мы выяснили, Марсии у вас нет, поэтому предлагаю сделку: ты мне скажешь, кто вас нанял и подделал письмо, а я тебя не зарежу, мирно разойдемся в разные стороны.
Рухлян воспрянул духом: ага, разойдемся, после снова сойдемся… Где-то рядом еще Бугор с Трушем!
– Твоя бабка. Не любит она тебя.
– И почему я не удивлен? – с надрывной мальчишеской иронией процедил Эдвин.
Вслед за этим горло Рухляна пронзила острая боль, и он попытался закричать, но вырвался лишь булькающий хрип. Не мог он больше кричать! Завалившись навзничь, он увидел над собой Эдвина Мангериани, худощавое лицо в обрамлении длинных пурпурных волос, тот смотрел на свою жертву с любопытством и легкой напряженной улыбочкой. Только что ведь сказал, что не зарежет… Соврал. И улыбается. Он из тех совсем отмороженных юнцов, которые куда опасней матерых бандитов. Сияющий тропический полдень начал неумолимо меркнуть, и Рухлян еще успел подумать, что это несправедливо, неправильно, это же Сабен с его предчувствиями должен был умереть, а вовсе не он…
