А когда успокаиваемся, спор уже перестаёт иметь значение.
– Извини. Я просто не хочу, чтобы ты разочаровалась, – Макс зажимает ладонями мои уши. И сдувает с моего лба чёлку.
– Не смей так делать с Мариной. Это только наша фича, понял?
– У Маринки нет чёлки, – тянет лыбу во все тридцать два зуба. – Чёлки сейчас носят только провинциальные девочки.
Я рычу и снова толкаю его в грудную клетку.
– Предатель. Между прочим, ты обещал, что не женишься, пока я не выйду замуж.
– Ах вот как мы заговорили? Ну давай теперь всё друг другу припомним. С чего начнём? Может, с того дня, как мы с тобой познакомились?
Я взрываюсь от хохота, вспоминая, как произошло наше знакомство.
– Сколько лет назад это было?
– Два… Нет, полтора. Вот озвучила, и кажется, что это ничтожная цифра.
– Дело в качестве, а не в количестве. А по качеству у нас с тобой была целая вечность.
– Была…
И тут я, конечно, всхлипываю. И начинаю рыдать. И кусать губы. Хотя тысячу раз уже всё это прокручивала в своей голове. Как они поженятся с Мариной, уедут на медовый месяц, а когда вернутся, нас с Серёжей тут уже не будет. Пройдёт много времени, прежде чем мы снова окажемся рядом физически. Но в новую реальность наша дружба уже не впишется. Мой Серёжа и его Марина эту дружбу не поймут.
И как мне выдрать тоску по человеку, с которым мы ещё даже не расстались? Мы здесь, в одной комнате, он прижимает меня к себе, и гладит по голове, пытаясь успокоить.
– Ну же, хватит, Чуточка. Всё ок будет, – отстраняет, держа за плечи, слега встряхивает, чтобы я взглянула на него. – Так, идём, идём, – выводит из комнаты. – Мы как договаривались? До первой крови.
Распахивает дверь в ванную комнату. И вот мы уже стоим напротив зеркала. Макс за моей спиной.
Смочил пальцы водой, и осторожными движениями убирает кровь с моих искусанных губ. Так заботливо…
А говорят, что не бывает дружбы между мужчиной и женщиной. Дураки.
Он скрестил передо мной руки и притянул к себе. Уткнулся подбородком в макушку. И через зеркало мы держим зрительный контакт.
У Макса красивые глаза. Глубоко посаженные. Превосходно очерченные тёмными ресницами. Протяжённые, как идеальный тектонический разлом. Прозрачного голубого цвета, какими бывают воды в карстовых озёрах.
Я когда впервые обратила внимание на его глаза, подумала, что они его определяют. Что такой вот он на самом деле и по образу мышления – всё у него ясно, логически выстроено, предусмотрено, предопределено.
Но даже самые прозрачные и хорошо изученные озёра скрывают тайны.
Было и в его личности что-то… неуловимое, плохо поддающееся контролю. Такая маленькая грядочка дикорастущих импульсов на задворках парка, высаженного лучшими экспертами в области ландшафтного дизайна.
Правда, Арский умело оборачивал эти нерациональные всплески в ребячество и юмор.
Серьёзные мысли сменяются воспоминаниями о его шутках. И я невольно улыбаюсь.
– Вот. Так мне очень нравится, – улыбнулся в ответ. – А ещё я верю, что никуда мы друг от друга с тобой не денемся.
– И я, – вру, разворачиваюсь к нему. – Но ты должен знать – за нашу дружбу я кому угодно горло перегрызу. Даже если мне придётся встать на стульчик, чтобы до этого горла дотянуться.
– Сумасшедшая, – он смеётся.
– Ты уже это говорил сто раз.
Выглядываю в коридор.
– Ну вот. Гроза закончилась. Свою миссию ты выполнил. И я теперь могу спокойно отправляться спать.
– Ну нет! Ты мне весь сон перебила. Никуда я тебя теперь не отпущу. Будешь за меня розовых овец считать, пока я не вырублюсь.
