Перевалившись через бортик, я чувствую облегчение, какого не ощущала, когда выбралась из разлива вулканической лавы. Тогда у меня всё-таки была защита…
Жадность — зло.
Я даю себе благовонную палочку на отдых и поднимаюсь. На вершине дела закончены. Полоза бы добыть, но пока что ледяные змеи мне, увы, не по зубам. А значит, пора спускаться и грабить старого отшельника.
3. Глава 3
К моему возвращению Вей-эр “доедает” последний талисман.
— Учитель! — радостно приветствует он меня, бесцеремонно заглядывает в неприкрытую корзинку. — Три лотоса…?
— Ты ожидал, что я соберу целый стог?
Я бы с удовольствием. Но возможности у меня не те.
— Не-ет, — чуть растерянно отвечает мальчишка, явно стесняясь признаться, что ожидал от меня большего. Ученик мне достался не слишком сообразительный, зато старательный. Ци талисманов он поглотил, не потеряв и капли.
Ему заметно лучше, однако радоваться рано, Вей-эра ещё кормить и кормить.
Вот мы забавная пара, учитель и ученик — два калеки.
— Идём, Вей-эр.
Совершенствующиеся позаботились об удобном спуске до горного плато, ползти по скальному ребру не пришлось. Думаю, и дальше дорога удобная. Пологие выступы просматриваются до широченного излома, полностью перекрывающего обзор.
Вниз я обязательно отправлюсь, но сперва загляну в курятник.
— Учитель, ваше выражение лица…
— Где все? — перебиваю я, имея в виду монахов.
— У алтаря, учитель.
Точно! Солнце за хребтами не видно, плато на восточной стороне. Судя по сгущающимся сумеркам, заходит или вот-вот зайдёт. На закате монахи традиционно воскуривают благовония, и старый отшельник должен быть с ними.
Как удачно…
Я открыто пересекаю плато и при этом остаюсь никем не замеченной. Дверь в хижину старика не то что не заперта, на ней замка нет и никогда не было, я вхожу беспрепятственно.
Крошечный приёмный зал точь-в-точь как в моих воспоминаниях: всюду не первой свежести циновки, стены украшают пергаменты с его каллиграфией. По центру чайный столик, несколько кресел и стульев выставлены вдоль стен. Мне сидеть в присутствии старших не полагалось, а вот монахи и затворница изредка делили с отшельником один стол. Его кресло самое роскошное, единственное с высокой резной спинкой, неизменно у дальней стены. Почти что трон.
Вей-эр просачивается следом. Выражение лица у мальчика обеспокоенное, но причины его тревог меня сейчас не интересуют. Наверное, в отсутствие хозяина ощущает себя неловко.
В личной комнате мне бывать, естественно, не доводилось, но сейчас я это исправлю.
— Недурственно, — цыкаю я, осматриваясь.
Пространство разделено старенькими ширмами. За одной прячется кровать, за другой — бочка и купальные принадлежности.
Я распахиваю сундуки, ворошу содержимое. Ларчик попадается интересный… с письмами.
— Учитель, что вы делаете?!
О, проснулся. А я уж посчитала, что совсем онемел от переизбытка впечатлений.
— Роюсь в чужих вещах. Разве ты не видишь, Вей-эр?
Мальчик замолкает.
Письма из секты Семи ветров я пролистываю, написаны как по одному черновику — пафосные пожелания успехов на пути совершенствования и в конце короткий хозяйственный список. Количество риса, доставленного год назад, мне абсолютно безразлично, и я отбрасываю пустые бумажки.
— Учитель…
— Чего пищишь, ученик? Разве ты мышь? Но даже мыши зерно за щёки в чужом зернохранилище набивают тихо, чтобы хозяйский кот не услышал.
